А значит, на ключе столько бороздок и выступов, что опытный медвежатник с набором профессиональных инструментов провозится несколько часов.

На браслетах же скважин и вовсе не заметил — вполне вероятно, они отпирались магией. Что вполне логично, когда речь идет о колдовском артефакте.

У меня же не нашлось ни проволоки, ни иголки, а пряжка на ремне не годилась — слишком толстая и прочная. А выбираться надо — и срочно.

Пока я здесь кукую, враг действует. Что ж, и для безвыходной на первый взгляд ситуации имелся экстренный вариант — весьма опасный, но жизненно необходимый.

— Эй! — ударил браслетами по прутьям. — Позовите Генриха! Я готов говорить!

Наверху скрип половиц и тяжелая поступь. Через несколько минут дверь в подвал отворилась, и на ступени упали длинные желтые лучи. По ним сошел адмирал, придерживая ладонью эфес абордажной сабли.

— Слушаю, — проворчал Кросс-Ландау, встав в трех шагах от решетки.

— А где Рита? — приподнялся на носках и в попытке заглянуть за широкую спину.

— Ты из-за нее меня позвал?

— Да нет, что вы, — отшагнул и замер аккурат под лампой. — Просто любопытно. Неужели ей нет дела до моих признаний? Особенно после того, что между нами было.

— Пытаешься меня спровоцировать? — мужчина усмехнулся. — Придумай что-нибудь менее жалкое.

— А что тут думать? — подмигнул в ответ. — Велосипед давным-давно изобретен.

Я поднял руки, обхватил ладонями раскаленную лампочку и раздавил колбу. И в тот же миг задергался на месте, не в силах вдохнуть и балансируя на грани сознания.

Ощущение, будто снаружи сдавили многотонным прессом, и в это время точно такой же пресс давил изнутри. Боль — непередаваемая, как если бы молотом расплющили каждую клетку в теле.

Меня бы неминуемо отшвырнуло, но мышцы свело электрическим спазмом, и руки намертво вцепились в оголенные контакты.

Генрих что-то выкрикнул — разобрать ничего не смог, потому что уже с трудом понимал, что вообще происходит, превратившись в огромный оголенный нерв, по которому туда-сюда носился разряд в двести двадцать вольт. Ну, или сколько тут принято.

После адмирал выхватил саблю, одновременно погасив руны на прутьях. Один взмах раскаленным до ярчайшего белого света клинком — и замок разошелся на две части, как плитка пластилина.

Еще один взмах руки — и воздушная волна отшвырнула меня к стене. Боль наконец-то утихла, но воспользоваться ее плодами я бы не смог при всем желании.

Хотя, казалось бы — вот и замок сломан, и колдовская защита снята, но не мог ни встать, ни даже пошевелиться. Потому что умирал. И в этом и заключался план.

— Отец! — где-то в глухой дали прозвучал испуганный голос Риты. — Что тут произошло?!

Саму девушку не видел — глаза застилало тусклое зеленоватое свечение, исторгаемое из рук Генриха. Адмирал склонился надо мной в тщетных попытках исцелить, но Дара хватало лишь на то, чтобы удерживать мятущуюся душу в бренном теле.

Не лекарь вы, господин, не лекарь, хоть в бою страшны, как буря. Сюда бы Андрея — гладишь, и справился бы. А так придется везти меня в больницу. А еще лучше — в Академию. Вызывать бригаду скорой помощи или магистров сюда — нельзя.

Они могут и не успеть — блокпосты на каждом перекрестке, плюс чрезмерная загруженность из-за огромного количества раненых после беспорядков.

Да и вопросы нехорошие возникнут: почему это герой войны, защитник города и преданный слуга императора умер при столь странных обстоятельствах?

И доказывайте потом, что я на самом деле якшался с предателями и виновен во взрыве «Титаника». Что-что? Это Гектор вам такое рассказал? Сомнительные улики, господа. Крайне сомнительные. А вы сами, случаем, не из предателей?

Так что ничуть не удивился, когда меня переложили на самодельные носилки из широкой доски и поспешили к выходу, попутно разогнав всю прислугу и охрану.

Побег вышел бы на десяточку, если бы не одно но — без скорого вмешательства грамотного целителя я имел все шансы отойти в мир иной в самое ближайшее время.

Но ни в больнице, ни в Академии на меня не станут надевать кандалы — потому что де-факто я не виновен. Генрих, конечно, может наплести с три короба Оресту, и тот с радостью выдаст ордер, потому что терпеть меня не может.

Вот только ждать никто не собирался. Теперь свинтить будет несоизмеримо проще, что я и сделаю при первой же возможности.

— Садись за руль! — крикнул адмирал дочери.

Меня поднесли к неприметному грузовичку, на котором в резиденцию доставляли припасы. Хлопнула дверца, машина качнулась на рессорах, взревел движок. Край носилок уложили на железный пол и затолкали в кузов, точно хлеб в печь.