Он писал мне почти каждый чертов день с тех пор, как я вернулась из Вегаса. А когда появились наши совместные с Остином фотографии из Хэмптона, количество его сообщений увеличилось с одного-двух легко игнорируемых комментариев до десяти смс и телефонных звонков.

Из-за испорченного макияжа и гнева, который копился всю неделю, мне надоело притворяться, что все хорошо. Я рассталась с ним гораздо раньше, чем в тот день, когда окончательно вышвырнула его задницу на обочину, но он не понял моего послания.

Настало время окончательно убедить его.

– Если ты не перестанешь мне названивать, я оторву тебе яйца и отдам их самому грязному бомжу с наибольшим количеством венерических заболеваний.

– Рэйлинн... детка. Я скучал по твоему голосу.

Я фыркнула, едва сдерживая смех над его вежливым приветствием, которое прозвучало так, словно он говорил сквозь стиснутые зубы.

– Что тебе нужно, Боди?
– спросила я самым скучающим тоном, на который была способна.

– Я скучал по тебе.

Мое лицо скривилось от безмолвного «фу». Я посмотрела на экран телефона, желая убедиться, что звонил Боди.

– Может, поужинаем?
– предложил он, когда я не ответила.

– Черта с два.

– Ну же, - уговаривал он, снова, как мне показалось, сквозь стиснутые зубы.

– Можем поужинать в кругу твоей семьи, чтобы мы могли поговорить на нейтральной территории.

Нет, это определенно был Боди - человек, преуменьшающий каждую вспышку гнева. Тот факт, что он назвал ужин с моей семьёй нейтральной территорией, дал мне понять, что ничего не изменилось - не то чтобы я думала, что он изменится. Не могу сосчитать, сколько раз он шлепал меня по бедру под столом или слишком сильно сжимал мою руку, потому что я не вступалась за него так, как, по его мнению, должна была, или шутила о наших отношениях, что ему не казалось смешным. Или те времена, когда он был так зол на отсутствие у меня выраженной преданности, что даже не мог дождаться, пока мы вернемся домой, и в итоге загонял меня в угол в фойе, прежде чем мы уходили.

С Боди нигде нельзя чувствовать себя в безопасности.

У меня заныло в груди, потому что, оглядываясь назад, я видела все слишком ясно. Видела его лёгкие шлепки по ноге, щипки за руку и запугивание. Все это было настолько незначительно, что я не сразу обратила на это внимание, пока не стало слишком поздно - пока все его действия медленно разрушали мою сущность и меняли меня. Мне было так стыдно, что я допустила подобную ситуацию, что у меня не хватило смелости попросить о помощи.

Жестокое обращение Боди было похоже на прохудившуюся крышу - иногда ты не понимал, насколько все плохо, пока потолок не обрушивался на тебя.

– Знаешь, - продолжил он.
– Я так и не смог закончить изложение своих целей твоему отцу.

Словно по щелчку пальца, все встало на свои места и обрело смысл.

– Оооо, я поняла, - медленно сказала я.
– Ты не скучаешь по мне. Тебе просто нужна аудиенция у моего отца.

Он что-то пробормотал, прежде чем заявить:

– Нет. Я просто думаю о его будущем и о том, что могу сделать, чтобы помочь после того гребаного фиаско, которое ты устроила.

Первый признак того, что Боди вышел из себя: ругань.

Обычно в этот момент я отступала, делая все возможное, чтобы не злить его еще больше.

Но я больше не позволяла настроениям Боди диктовать мои действия, и после месяца отсутствия контроля с его стороны моя уверенность возросла, и я хотела доказать это.

Я хотела, чтобы он корчился, зная, что больше не имеет надо мной власти.

– Фиаско? Ты имеешь в виду брак с моим лучшим другом после того, как вышвырнула твою задницу?
– спросила я, мой тон пронизан сарказмом.

– Я имел в виду брак по пьяни в Вегасе, подобно шлюхе самого низшего класса.

Второй признак: переход на личности.

– Ох, Боди, - засмеялась я.
– Не стоит беспокоиться об этом. Разве ты не видел статьи о Хэмптоне? Люди восхищаются нашей парой. Им нравится наша история.
– Мой фальшиво-веселый тон стал язвительным.
– Так что можешь идти на хрен, потому что ты и твои дерьмовые предложения никому не нужны. Видимо, ты не понял, что я с тобой закончила. Это означает, что нужно двигаться дальше и перестать звонить, словно отчаявшийся кусок дерьма.

– Рэйлинн.

Третий признак: звуки, похожие на рык животных, предупреждающие о надвигающемся взрыве.

Закрыв глаза, я могла бы ясно представить его со стиснутой челюстью и сжатыми кулаками. Вена на его лбу пульсирует, а глаза потемнели.

Дрожь пробежала по коже, прежде чем я постаралась взять себя в руки. К черту его и страх, который он внушал мне. Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза и представила себе другую картину. Остин смотрит на меня, как на сумасшедшую, за то, что я извинилась, за то, что разозлила его. Остин, говорящий мне, что жестокое обращение - не моя вина. Другие выбирают, как им себя вести - не я.