— Сколько же? — неприятно помрачнела влиятельная дама.

— Я не знаю. Я не покупаю аристократических драгоценностей ручной эксклюзивной работы. Недёшево, я думаю. Вы же знаете, что люди, живущие вверху, не носят штампованных изделий. Да и камни дорогие в силу своей величины и чистоты.

— И вы носите дорогущие драгоценности, бродя по лесу? Я думала, что это стекло. Безделица. А вы не обманываете меня?

— Чтобы нажиться на вас? Разве я предлагала вам свою шляпку? Я могу после того, как сниму украшение, заменив его точно таким же, но стеклянным, подарить вам шляпку.

— Да не нужна она мне! Безвкусица, если честно. Я же не вечно-юная девочка, как вы, чтобы ходить с ягодками на шляпках. — Лата с сожалением отдала шляпу назад. — Хотя будем уж откровенны. Не будем обольщаться туманным отражением себя, — и она кивнула в сторону стены, куда только что смотрелась. — Юность-то только в душе, а возраст даёт о себе знать любой красотке, как она ни играет в своей «Мечте». Только в мечте, — довольная своим каламбуром, Лата щурилась на ярком свету. Заметные морщинки под слоем тонкого и дорогущего грима проявились у её, свирепо сверкнувших, глаз.

— Вы о себе? — не растерялась Нэя, — тут вы правы.

— Вы, может быть, считаете меня своей соперницей? — огорошила Лата своим очередным вопросом. — Если оскорбляете меня столь глупо и беспомощно?

— Я? Вас?!

— Я только что была у господина Руда Ольфа. Мы обсуждали с ним дела чисто-хозяйственного толка. Я затеяла украсить фонтан возле Администрации натуральным камнем. Он обещал дать консультацию по поводу всех его характеристик, прочности и тому подобное. Вот жду его. Он обещал меня подбросить в столицу, куда и направляется сам. Я, в отличие от вас, не сладкая ягодная ловушка для скучающих мужчин. Я очень занятый человек. Именно человек, а не глупая женщина. Если вы ждёте его, то лучше не стоит. Он сильно раздражён на данный момент, поскольку только что у них с коллегами произошёл бурный спор по поводу чего-то, мне неведомого. Я в чужие профессиональные секреты носа не сую. Нос у меня небольшой, хотя сама я человек немаленький в здешнем социуме. Я думаю, вы не порадуете его своим появлением так некстати.

— Вы не боитесь попасть под раздачу? Как же поедете вместе с таким раздражённым человеком?

— Я сяду на заднее сидение. Я умею молчать в нужную минуту, как и говорить тогда, когда моего общения желают. Так что советую вам, не ждите.

— Да не жду я никого! — на самом деле Нэя только что вышла из спальни Рудольфа в его жилом отсеке «Зеркального Лабиринта», о чём вдова и не подозревала. Он встал очень рано, а она спала долго. Нэя просто гуляла и мечтала, наполненная недавним счастьем, не спеша возвращаться к работе. Следующего свидания может и не быть в ближайшие дни. Поэтому она и растягивала свои любовные переживания, не желая погружать их так быстро в заповедную зону души. Вначале надо посидеть на террасе, выпить чашечку бодрящего напитка, собраться с мыслями, а уж потом и приступить к рабочей суете, полностью освободившись от той сладкой тяжести, чем и была она переполнена. — Как мило вы обозвали меня сладкой ловушкой, — засмеялась Нэя, натягивая шляпку на свои распущенные волосы. — Только я не обиделась Какая женщина о том не мечтает? Так вы придёте за шляпкой? Я потороплюсь с её изготовлением.

— Только если вы сделаете для меня новую шляпку. И чуть просторнее, пожалуйста. У меня голова больше вашей, — Лате трудно было отказаться от понравившейся шляпки.

— Действительно, у вас большая голова.

— Так у меня в большой голове и ума больше вашего, — она повернулась к Нэе спиной, тренированной от вечной беготни, и жилистым крупом.

— Как размер любви связан с размером ума? — спросила Нэя вслед.

Лата притормозила и, развернувшись, какое-то время раздумывала, не поспешить ли ей в «Зеркальный Лабиринт»? чтобы уж наверняка перехватить Рудольфа, но вернулась к Нэе, — Малый ум, малые и печали. А любовь, моя милая госпожа Нэя, очень часто самая большая печаль на свете для женского сердца. У мужчин же любви всегда отведён очень короткий период времени. Нет для них ничего важнее ума. Своего собственного, конечно. Поскольку женщинам они вообще отказывают в его наличии. Убедитесь сами. Хочу пожелать вам, как можно дольше не обзаводиться таким вот невесёлым практическим опытом. Оставайтесь такой же беспечно-юной не только по видимости. Вам невероятно идёт ваша умилительная детская шляпка.

— Надо ли понимать, что вы отказываетесь от приобретения себе точно такой же?

— Нет, — она опять застыла в некотором раздумье. Видимо, боялась упустить Рудольфа как средство быстрой доставки себя в столицу. — Поиграть в молодость отрадно любой женщине. Да разве я старая?

— Ничуть, — порадовала её Нэя.

— Я вам не верю. Я никому не верю, милая госпожа Нэя. Я слишком перегружена своим отрицательным опытом. А ведь вам и в голову не приходит, что мы с вами в некотором роде женщины с одной веточки, как вот эти драгоценные ягодки на вашей шляпке. Безупречные по своему виду и роду деятельности, из хороших семей, а на самом деле весьма сомнительные, если по высшему счёту…

Нэя, как ни порывалась убежать и сама, после таких слов осталась стоять на месте.

— А ведь и я жила некогда во дворце одного из влиятельнейших людей Паралеи… в каких великолепных парках я гуляла, в какой роскоши и обожании… А откуда же, по-вашему, моё пристрастие вдруг проклюнулось к той изысканности, которую вы для меня и создаёте? Старые привычки всколыхнулись вдруг. Как я выгляжу на ваш взгляд? В смысле возраста?

— Молодо, — не погрешила против правды Нэя.

— Я всем говорю, что приближаюсь к тридцати пяти своим природным циклам, а сама уже к тридцати семи придвинулась. Ибо два природных цикла я умышленно вычеркнула из своей жизни. И вам ли меня не понять, когда вы тоже жили где-то в неописуемом великолепии и среди сказочных ландшафтов, не утруждая своих рук ради насущной необходимости выжить. Вы о тех годах сожалеете?

— Нет.

— А я да. Хотя от всего этого остался лишь едкий пепел воспоминаний, будто и не моих, а втиснутых в меня насильно. Чтобы жизнь лакомством не казалась. А как я люблю лакомства, моя госпожа Нэя. Обязательно посещу сегодня столичный Дом для лакомок. Для фигуры нежелательно, а для души очень питательно.

— Как же тогда ваш муж, если вы рассказывали, что прожили с ним с шестнадцати лет и до самой его внезапной и столь ранней смерти? — невольно задала вопрос Нэя.

— Я вам о том не рассказывала. И не вашей Элиан, разумеется. Это Инар Цульф о том знал и вашей прислужнице любопытной проболтался. Мой муж за эти годы, что и выпадают из моей биографии, вовсе не безупречной, как вы теперь понимаете, и обзавёлся своей второй семьёй, а так-то разве посмел бы?