— Не знаю, что там само собой разумеется у вас, моу, но мне никогда не приходилось жить в доме, где имелась бы отдельная комната для приема пищи, — фыркнула Лисса. — Я привыкла есть на кухне, и чем-то неприличным это не считаю, уж извини.

Я смотрел на нее внимательно и удивленно. Выходит, она вовсе не стремилась указать мне мое место, отказываясь присоединиться на том ужине? И даже наоборот, сочла, что это я от нее дистанцируюсь? Невероятно. Никогда не думал, что разница в воспитании может вызвать такое недопонимание.

— Это ты извини, — я действительно сожалел. — Это просто недоразумение. Мне вовсе не в тягость твоя компания.

— Рада это слышать, — Лисса заметно повеселела. — И, если это так для тебя важно, мы можем накрывать на стол в столовой.

Я снова оценивал ее через призму представления о веятэ, сразу обвинив в высокомерии, тогда как высокомерным показал себя я. Мне и в голову не пришло, что Лисса просто не понимает моих мотивов из-за разницы в наших представлениях о норме, и я поспешил обидеться на нее. А всего-то надо было поговорить.

Утешало лишь то, что и Лисса поступила ничуть не умнее меня. Впрочем, слабое утешение — я все же старше, во мне течет благородная кровь, и я бы должен быть благоразумнее Лиссы. Но меня сбивает с толку то, что я прежде не общался с безродными. А опыт общения с веятэ у меня не то, чтобы положительный. Поэтому я в первую очередь во всех действиях Лиссы вижу подвох, совершенно не учитывая разницу в воспитании.

И это непременно нужно исправить. Недопонимание недопустимо, ведь мы делаем общее дело, причем — опасное, так что подобные разногласия могут стоить нам жизни. А Лисса молодец, в отличие от меня. Она старается наладить наши отношения, хотя делать это должен бы я.

— Для этого столовая и нужна, — я ей улыбнулся.

Как ни странно, но мне тоже стало легче от того, что недоразумение прояснилось. Как бы не призывал я собственное благоразумие, но все же я оказался в довольно неприятной для меня ситуации, когда вынужден подчиняться человеку в социальном статусе ниже моего. Это оскорбляет мою гордость, несмотря на то, что я сам добровольно согласился на это. Поэтому для меня так важно узнать, что Лисса вовсе не пытается демонстрировать свое превосходство в качестве веятэ.

И с этим мне определенно повезло.

Впрочем, мне все еще следует быть осторожным в суждениях. Мы слишком разные, чтобы я мог окончательно успокоиться. По крайней мере, в ближайшее время.

— Вы, моу, слишком много значения придаете мелочам, — фыркнула Лисса, когда мы накрыли на стол и сели ужинать. — Они ни на что не влияют, зато всегда можно высокомерно объявить себя воспитанным.

— Но это действительно воспитание. Правила важны, чтобы понимать друг друга, — уверенно заметил я.

Уж на это она возразить не могла.

— Да, но зачем все усложнять? — пожала она плечами. — Правила важны, но почему бы не ограничиться только самыми необходимыми?

Я улыбнулся невольно:

— Но как тогда кичиться воспитанием, если не будет лишних правил, запомнить которые — отдельное испытание?

Лисса рассмеялась.

— Хитрые моу максимально усложняют вход в свой круг, да?

Я не поддержал ее смех, задумавшись. Она была права — аристократы старались как можно дальше держаться от черни, демонстрируя в первую очередь друг другу, как сильно мы отличаемся от простых людей. Не квартиры, а огромные особняки; не общественные возки, а личные экипажи; не собственный труд, а наемный… И презирали простолюдинов только потому, что те не могли позволить себе того же. А когда богатели не аристократы, на первый план начали выходить иные маркеры превосходства. Происхождение, воспитание, образование… И да, аристократия крайне неохотно принимала в свой круг кого-либо извне.

Взять ту же Лиссу. Она сильная веятэ, в чем я уже убедился. Она готовилась к этой роли, она жаждала помогать людям, но атари не пожелали связываться с безродной. И ее никогда бы не приняли. Она никогда бы не стала веятэ, не окажись я в ситуации, которая виделась мне безвыходной.

При том, что таковой она не была.

Но меня словно бы вытолкнули из привычного круга, и я сделал то, на что не пошел бы аристократ в обычных условиях. Но я — атари, мы в какой-то мере обособленная часть моу.

— Мне жаль, — извинение стало результатом моих размышлений.

— Тебе не за что извиняться, — отмахнулась она. — Сомневаюсь, что ты мог бы хоть что-то изменить, даже если бы захотел.

Что мне бы и в голову не пришло. Я никогда не был амбициозен, не вращался в высших кругах, и моя семья не обладала хоть каким-то влиянием. Такие, как я, не меняют мир. Но я могу сделать мир лучше, благодаря тому, что я — атари.

— Меня все устраивало, — признался я.

Лисса подперла голову рукой, внимательно посмотрела на меня и спросила: