Сумма, в которую встанет реставрация ресторана была астрономической. И это в евро! Но возможно я чего-то не понимаю и ремонт ресторана всегда стоит столько же, сколько открытие нового. Чтобы не показаться полностью несведущей в ресторанном бизнесе, я внимательно изучала поданные мне листки.

— Может для начала сменить название? Оно мне кажется слишком длинным — предложила я. Его и прочитать и проговорить было сложно. Женщина мягко рассмеялась, в этом смехе чудилось мне что-то от Аэрисы и ее «птички»:

— Конечно. И переименовать на «Макдональдс». — она вдохнула — Три звезды Мишлен, столетняя история. Неужели вы думаете, что ребрендинг то, что нам нужно? Нет, весь стиль ресторана должен остаться абсолютно неизменным.

— Но быть может это привлечет новых клиентов? — проблеяла я в ответ и сама почувствовала, какую чушь смолола. Жанна поджала губы и выдохнула, а затем принялась терпеливо объяснять:

— Новых клиентов нам приобретает репутация. А чтобы сохранить репутацию, необходимо периодически обновлять интерьер. Конечно, мы добавляем новые блюда, приглашаем шеф поваров со всего мира, я лично провожу собеседование с каждым из официантов, а за малейшую ошибку увольняю незамедлительно. — быстрый взгляд на флегматично застывшего официанта, и тот подобрался, подпрыгнул ко мне, предложив меню. Соблазн пообедать был велик, но я заказала только кофе.

Сроки работы, что были бережно прописаны в смете также показались мне безумными. Две недели и работа по восемь часов в три смены. То есть кто-то должен был быть в ресторане двадцать четыре часа в сутки. Специалисты не только из Франции, но и из Италии и Германии. Приглашения для каждого, разрешения на работу — в бумагах было прописано все.

— Мне кажется лучше обновление интерьеров делать во время отсутствия туристов и закрыть ресторан на месяц. Потому что то, что вы просите, мне видится невозможным.

Тяжелый вдох:

— «La vieille etincelle se remet a briller», — у нее получилось выговорить название как песню, — пользуется спросом всегда. Да и в Париже низкий туристический сезон приходится на октябрь-ноябрь, а это снижение количества туристов всего на 10–20 процентов в основном за счет студентов. Однако студенты к нам не ходят.

Она мягко рассмеялась, словно представила обычного студента в своем ресторане. Я же чувствовала себя как школьница, которую вызвали к доске совершенно не готовой. Ладони вспотели, сердце лихорадочно разгоняло кровь по венам, язык еле ворочался во рту, а все что из этого рта вылетало было бестолковым блеяньем. И вдруг пришло понимание: я ни черта не знаю о ресторанном бизнесе и совершенно не готова для этой высокой должности. Высокий, низкий сезон, целевая аудитория, для которой открывается ресторан, меню еды и напитков. Жанна прочитала что-то по моему лицу, поэтому со снисхождением предложила прогуляться по этому роскошному месту. Она цокала языком, показывая несуществующие трещины в позолоте, обращала мое внимание на несоответствие кухни каким-то последним европейским стандартам, показывала посуду и говорила о выходе срока эксплуатации.

— Вот видите! Вы просто обязаны сообщить господину Дарку о необходимости реновации. — закончила она свою пламенную речь. А у меня пошла кругом голова. На первый взгляд ресторан казался совершенством, но теперь, после того, как Жанна ткнула меня носом в каждый угол, я действительно готова была с ней согласиться — «La vieille etincelle» требовался ремонт. Но сумма…

Жанна оставила меня наедине со сметой и чашечкой остывшего кофе, потому что получила телефонный звонок, от которого подпрыгнула как ужаленная. Она стала быстро выговаривать что-то официантам, вертеть головой будто сова. Того и гляди провернется эта голова на 180 градусов.

— Госпожа Белл, у меня есть еще дела, поэтому вынуждена извиниться и продолжить наш разговор в другой раз.

Суетность движений, натянутая улыбка. Жанна явно хотела, чтобы я покинула ресторан как можно скорее, но не смела высказать этого желания вслух. Я пожелала ей хорошего дня, а вот с места не сдвинулась. Вместо этого подозвала официанта и заказала себе обед. Нечисто здесь что-то… То управляющая распевалась соловьем, и готова была водить по зданию бесконечно, то вдруг пытается выставить меня прочь.

— Не желаете переместиться в верхний зал? Оттуда вид на площадь еще лучше, — заметил официант, после того, как Жанна что-то сказала ему по-французски и быстро ушла. Я отказалась, уверив, что вид вполне меня устраивает. Юноша бросил быстрый, страдальческий взгляд на нее, а потом предпринял еще одну попытку:

— К сожалению, этот столик зарезервирован.

— Вот и посадите тех, кто его резервировал в верхний зал. Раз там вид лучше. А я здесь побуду. Я конечно понимаю, что слово клиента здесь закон, но разве нельзя сделать маленькое исключения для представителя реального владельца этого места? — я улыбнулась и быстро заморгала. А официант резко побледнел и удалился от столика, позволив мне определиться в выборе блюда.

Меню, облаченное в бархатную обложку, словно дама в платье, я изучала нарочно пристально и медленно. Заказ мой составил три блюда: знаменитый рататуй, утиная ножка конфи и Тарт Татен. Не сказать, чтобы я сильно проголодалась, но вот гостя, от которого у Жанны тряслись поджилки увидеть хотелось нестерпимо. Как только женщина отошла от меня, я осознала простую истину: она загоняла меня в угол, как опытный хищник. Ставила в тупик вопросами и ответами на них, нарочно демонстрировала мою некомпетентность и еще немного, я бы подписала любую смету, которую бы она мне подсунула. Лишь бы сбежать от нее и чувства ничтожности.