Шрифт:
– Так что?
– сказал Мустафа.
Из-за стекла киоска на нас смотрели обложки журналов. Радостные девушки на них раздваивали себя трусиками. У каждого из нас в кармане похрустывал конверт с получкой за неделю.
– Что-что... Идем, - сказал Мигель.
– Холодно, - поежился Али.
– Наверное, домой пойду. Телевизор посмотрим лучше.
– Миерда* же сегодня, - сказал Мигель.
– Ни одного фильма.
– Зато концерт. Там этот будет...
Васко встрепенулся:
– Кто?
– Как его... Комик один. Кончита очень его любит.
– Как знаешь...
Али вынул из кармана руку и распрощался:
– Амюзе ву бьен!**
* Говно (исп.)
** Приятных развлечений! (фр.)
Насвистывая, он сбежал в метро и скрылся за дверьми.
– Конечно, - сказал Мигель.
– Телевизор у них цветной. Ни в чем себе не отказывают. Но ничего, вот будет ребенок, узнают...
Плечом к плечу мы двинулись, я - с острым чувством нарушителя табу. Никто не знал, что перед выдачей зарубежного паспорта у меня отобрали подписку - избегать, среди прочего, сомнительных мест.
– Может быть, по пиву для начала?
Мигель сверкнул глазами:
– Vamos!
Мы вклинились в толпу. Месье, застегнутые на все пуговицы и с отсутствующим видом. Морячки в беретах с красными помпонами. Из-за занавески с гоготом вывалилась группа пожилых американцев фермерского вида - в обнимку с женами. Просияв набриолиненной прической, зазывала схватил Мигеля за рукав.
– Прими руку.
– Месье, не пожалеете, - совал тот контрамарку, пока не согнулся от того, что локоть бригадира въехал под ложечку.
В проулке красавица-мулатка упиралась в стену лопатками и ногой. Мигель покосился на мускул бедра.
– Вроде ничего.
– Мужик же, - прыснул Мустафа.
– Не понял?
– Травести, ну? Марикон.
Мигель оглянулся:
– У него же эти...
– Парафиновые наколол.
– Да ну?
– Говорю тебе.
– Х-ха... А под юбкой тогда у нее что?
– Как у тебя и меня.
Мигель плюнул под ноги:
– Х-ходер.
Справа открылись витрины в зал игральных автоматов. Васко свернул вовнутрь и, ухватив-шись за первые же обрезиненные рукоятки, погнал по экрану гоночную машину. Мигель покрутил головой, мол, пацан... Реакция, однако, у пацана была, и в ожидании, когда он разобьется, мы закурили. Васко не разбился, но перешел к другому автомату. Докурив, мы, как это принято в Париже, затоптали окурки на мраморном полу.
– Не надоело? Эй, Васко?
Васко не обернулся:
– Охота поиграть...
– Мы что, играть сюда пришли?
– Ладно, - сказал Мигель.
– Как это "ладно"? Сейчас найдем тебе по возрасту. Или мамаш предпочитаешь? Нет, ты скажи ему. Он всю получку спустит.
– Если хочется, - бормотал Васко, сбивая одну советскую ракету за другой.
Мустафа выругался по-арабски и вышел.
– Так что, Васко, до понедельника?
– Ага.
– Ну давай, - и мы похлопали коллегу, ведущего прицельный огонь.
Мустафа ждал у витрины, за которой прокручивался ширпотреб: зажигалки, пугачи, штампованные часы, пластмассовый паук, слепок женских грудей, сплющенные целлофановой упаковкой резиновые маски с разинутыми красными ртами. Проплыл здоровенный огурец, темно-зеленый и в бородавках.
– Х-ходер...
– Мигель сплюнул под витрину.
– Знаешь, почему он с нами не пошел?
– Пацан потому что, - ответил Мустафа.
– Е... он пошел. Его самого еще е...
– У него девчонка завелась.
– У Васко?
– Ну. Тоже португалка.
– Ну и держался б с ней за ручки. Чего он с нами-то пошел?
– А поругался. Они знаешь какие, португалки? О, - Мигель выпятил губу.
– Еще серьезней, чем, Алехандро, наши с тобой испанки. У тебя с твоей до свадьбы было?
На мгновение я вспомнил Москву.
– А у тебя?
– Ха, - ухмыльнулся бригадир.
– Если б было, я еще подумал бы, брать мне ее или нет.
– Тем и заманивают, - сказал Мустафа.
– Когда поймешь, что ничего там нет, уже, брат, поздно...
– Но ты-то от своей сбежал.
– Да уж "сбежал". Два раза в месяц деньги ей перевожу.
Мы не заметили, как миновали пляс Бланш и спустились на пляс Клиши. Где спохватились, но было поздно. Секс кончился, на нас смотрели обычные дома.
Мигель отвернул рукав.
– Наверное, пора.
– Чего?
– Да как-то оно...
– Ты обожди. Тут место одно есть. "Абатуар"* называется. Очередь, правда, отстоять, но только пятьдесят франков.
* "Бойня" (фр.)