– Вечное лезвие!
– обосновал покупку Комиссаров.
– Иначе на двоих не напасешься...

Они прошли весь центр, на площади Маркса свернули на проспект Святого Иштвана. Всю дорогу, причем, с нарастающим воодушевлением, Комиссаров рассказывал о своей супруге, засекреченном сотруднике Звездного городка, которую Александр, казалось бы, уже познал во всех анатомических деталях: "Она как раз сейчас решает загадку черных дыр Вселенной. Ты обязательно с ней должен познакомиться! По дружбе все тебе про них расскажет".
– "Что мне до этих дыр?
– цинично усмехался Александр.
– Я не фантаст".
– "Нет-нет, не говори! Расширишь горизонты. А может, даже сменишь жанр!"

Пересекли набережную, вышли на мост.

Тройной этот мост имел перекресток над Дунаем: направо было ответвление, ведущее на остров Маргит.

– Перекурим?

– Давай.

Они оперлись на перила.

Внизу, на склоне бетонированной стрелки, с весенней самоотдачей раскинулись под солнцем горожанки.

– Ишь! Прямо в центре Будапешта заголились. У нас бы на Кремлевской набережной так сразу бы под белы ручки! Европа, да?

– Европа.

– А Дунай, пожалуй, шире, чем Москва-река.

– Намного.

– Пожалуй, с километр будет.

– Не меньше.

– Как вчера-то, не страшно было в нем?

– Сначала нет, но когда протрезвел... Нет, - сказал Александр. Отныне ближних я спасать не буду. Зарекся.

– Так ты считаешь, что наш лидер пытался утопиться?

– Не знаю. Вряд ли. Не Офелия.

– Чего ж ты бросился?

– А спьяну показалось.

– Возможно, спьяну ты как раз увидел суть вещей...
– Пауза, выдержанная Комиссаровым, была многозначительна.
– С сегодняшнего дня у власти КГБ. Поездом Дружбы товарищ Хаустов теперь командует.

– А Шибаев?

– Отозван в Москву. С утра на пару улетели. С Марьей Ивановной Мамаевой.

– То есть?

– Урну с прахом повез.

Александр смотрел на белых девушек внизу под солнцем.

– На прощание, между прочим, - добавил Комиссаров, - бочку на тебя огромную катил. Сотру, говорит, в порошок. Хаустов, тот даже удивился. За что он тебя так?

– Понятия не имею.

– За тобой, конечно, силы страшные - нет, нет, мы знаем! Но и Шибаев пока что не бумажный тигр. Так что смотри...

Из-под пролета слева выплыл нос прогулочного парохода. Весь белый, на боку название: "PETOFI". Навалившись на перила, они смотрели сверху на людей у поручней, на косую трубу, на крышу капитанской рубки и задней палубы.

Корма с красно-зелено-белым флагом удалялась.

– Кажется, все здесь испытали, а вот на пароходе так и не прокатились...
– Комиссаров уронил свой окурок в Дунай.
– Ну что, пошли?

– Ты знаешь, я останусь.

– Чего?

– Пожалуй, прокачусь!

У ног ее бетон темнел, не успевая высохнуть между прогулочными пароходами. Она лежала у самого края стрелки острова Маргит. В знакомом ему белом бикини на черном полотенце. Прелестной попкой кверху. Сгибая и разгибая ногу, читала под солнцем. Глядя сквозь сползшие очки в местный журнал.

Он с осторожностью спустился по откосу, сел на бетон и чмокнул полноту горячей ягодицы, потерся скулой и снова приник - к раздвоению, защищенному узкой шелковистой тканью.

Одинокая блондинка метрах в пяти от них перевела свои глаза на Дунай.

Иби перевернулась и сняла очки.

– Ты?

– Нет. Американский твой жених.

– Американский мой жених такого себе не позволяет. Но как же ты меня нашел?

Он кивнул на мост.

– Увидел сверху.

Вынул "Мальборо" и закурил. Она подняла руку, огладила его заросшую скулу.

– Неужели завтра тебя не будет?

– Мы же договорились, - напомнил он.
– Табу.

– Прости. О чем же можно?

– О другом. Как немецкий твой зачет?

– Сдала.

– А читаешь что?

– Рассказ.

– Кто написал?

– Один мой друг.

– Он молодой?

– Как ты. И очень радикальный.

– Интересно.

– Хочешь познакомиться?

– Хочу.

– О'кей, - сказала Иби.
– У тебя глаза...

– И у тебя.

– Какие?

– Пара пистолетов.

Польщенно улыбнувшись, она стала выдергивать у него из-под пояса рубашку, расстегнула и обнажила ему грудь.

– Почему у тебя здесь так мало волос?

– Не дано.