— Лиза, давай поговорим.

— О чём еще? — огрызается девочка.

— О наших с папой отношениях. Представляю, как тебе тяжело их принять. Я бы на твоем месте рвала и метала. — Лиза хмыкает и отворачивается к холодильнику. Открывает его и долго изучает содержимое. — Я понимаю, тебе нужно время. Просто знай, что я буду счастлива, если мы когда-нибудь станем друзьями. — Как можно искреннее произношу я.

Лиза издевательски усмехается:

— Друзьями? С тобой?

Непонимающе смотрю на нее.

— Я не дружу с обманщицами, — отрезает она.

— В смысле? — теряюсь я.

— Я спрашивала тебя в Пушкине, встречаешься ли ты с папой. Ты сказала нет.

— Лиза, я говорила правду. Мы с твоим папой тогда не встречались.

— Ага, так я тебе и поверила. Когда я была на соревнованиях, я слышала, как папа звонит тебе и как вы с ним разговариваете. Что-то разговор не походил на деловой. Зачем ты снова врешь?

— Мы начали встречаться уже после нашей встречи.

— Вот так вот внезапно взяли и влюбились друг в друга? За две недели? Фу, ненавижу лгунов.

Я ошарашена. Опираюсь рукой о барный стул. Не нахожусь, что сказать девочке.

— Ты уже развела маму с папой. Что дальше сделаешь? Попросишь его не видеться со мной? — издевательским голосом произносит Лиза.

— Лиза, ты что! — опешиваю от ее слов.

— Что? От тебя всего можно ожидать.

— Ты так говоришь, потому что тебе очень больно.

— Да не больно мне. Просто я тебя ненавижу! — шипит девочка и утыкается в телефон.

У меня подкашиваются ноги, опускаюсь на стул. Мне как будто влепили болезненную оплеуху. Я чувствовала, что будет непросто, но такой открытой враждебности не могла и вообразить. Сидим в молчании несколько тягостных минут, пока не открывается дверь и не возвращается Эрик. У него в руках пакеты с едой. Одновременно с Лизой натягиваем улыбки и торопимся помочь.

— Девочки, садитесь. Я сам всё сделаю. — Эрик нежно чмокает меня в щёку, от чего глаза Лизы наливаются кровью. Она разворачивается и идет к столу. Чувствую себя преступницей. Нервно сглатываю и убираю волосы за ухо. Тоже направляюсь к столу и нерешительно сажусь. Лиза сверлит меня убийственным взглядом. Не представляю, как уладить конфликт.

Пока Эрик шелестит на кухне, погружаюсь в раздумья. В моей голове раздаются слова девочки — “Вот так вот внезапно взяли и влюбились друг в друга?”. Нервно сглатываю. А ведь Лиза права! Страшно подумать, как вся эта история выглядит с ее стороны. С моей стороны тоже открывается не самый приглядный вид. Да, я не подстраивала отношения с Эриком, не пыталась намеренно разбить брак, и всё же посмела сразу же влюбиться в него. Почему же я не унеслась из LifeLab со всех ног, как только узнала, что он женат? Почему позволила себе остаться? Словно мачеха в "Золушке" я считала, сколько знаков внимания он мне оказал. И была недовольна, если недостаточно. Я безмолвно потакала своим и, как я теперь понимаю, его слабостям. Эрик действительно расстался с Олей из-за меня, как бы я не убеждала себя в обратном. А Лиза отныне живет в неполной семье.

Это я во всём виновата. Я одна. Я монстр. Я чудовище.

Эрик накрывает на стол и присаживается рядом с нами. Он так рад, что мы собрались вместе, что не замечает повисшего напряжения. Несмотря на внешнее благополучие, ужин проходит скверно. Лиза быстренько всё съедает и убегает в свою комнату. Я не решаюсь признаться Эрику, что у меня кошмарный конфликт с его дочерью и наигранно улыбаюсь. Впервые мне хочется скорее уехать домой, но самолет у меня только утром. Надо как-то пережить эту ночь и постараться не встретиться с Лизой наедине. Нам с ней понадобится время, чтобы всё уладить. Много времени.

В Москве раннее субботнее утро и даже нет пробок. Неужели такое бывает? Водитель Эрика везет нас в аэропорт. В салоне MayBach пахнет дорогой кожей. На светлой отделке нет не только ни пятнышка, но даже пылинки. Не понимаю, как при московском климате удается содержать салон в такой безупречной чистоте. Внутрисалонная перегородка опущена и у нас с Эриком есть возможность поговорить. Всю ночь я плохо спала и мысль о том, что именно я виновата в его расставании с Олей, гложила меня изнутри. Мне не хочется заводить разговор о бывшей жене, но если Эрик не успокоит меня сейчас же, боюсь, что надумаю себе самое страшное. Лучше услышать травмирующую правду, чем выдумывать невнятную ложь.

Эрик что-то печатает на ноутбуке. Он собран, одет с иголочки и выглядит так, будто спал девять часов без задних ног. Хотя я-то знаю, что это не так.

— Эрик… — тихонько отвлекаю мужчину.

— Да, милая, — на автомате отвечает он, продолжая печатать.

Молчу, рассматривая его гладковыбритый профиль.

— Прости, надо было срочно ответить, — мужчина поднимает на меня взгляд.

— Ты развелся с Олей из-за меня? — нерешительно спрашиваю я.

Эрик явно не ожидал такого вопроса и на мгновение его брови взмывают вверх, а глаза расширяются. Смотрит на меня с легким недоумением. Затем медленно и четко отвечает, глядя прямо в глаза:

— Я развелся, потому что устал обманывать себя. Нельзя сохранить то, чего нет.

Нет чувств? Страсти? Ломаю голову и произношу вслух:

— Но ведь за эти годы вас наверняка столько связывало.

— Саша, не стоит путать эмоциональную связь двоих людей и годы, проведенные вместе.

Обдумываю слова Эрика. Он захлопывает крышку ноутбука, убирает в подставку и поворачивается ко мне вполоборота.

— Мы с Олей были очень молоды, когда поженились. Тогда я не понимал, насколько важно одинаково смотреть в будущее. Хотеть схожих вещей. Я имею ввиду в глобальном плане. Мы руководствовались только чувствами. В итоге это сыграло с нами злую шутку. Оказалось, мы слишком разные. У нас нет ни общих целей, ни интересов. Спустя годы нас объединяла только наша дочь. Каждый начал жить своей жизнью. — Эрик делает паузу и собирается с мыслями. — Не скрою, решение о разводе далось мне тяжело. Ведь всю жизнь я боялся оказаться таким, как мой отец. Поступить так же. Бросить своего ребенка. Я помнил, какой травмой стал для меня его отъезд. В результате сохранял брак даже тогда, когда уже нечего было сохранять. Лишь позже до меня дошло, что расти вне любви, когда родителям нет друг до друга никакого дела, куда преступнее. Что развестись — не значит бросить. Это разные вещи. — Эрик берёт меня за руку и крепко ее сжимает. — Тебя что-то терзает? Почему ты спрашиваешь?