Синтия, слегка покраснев, покосилась на Вагариуса, который сидел на стуле рядом с постелью и понимающе улыбался.

– Конечно, познакомим.

Как только за Синтией закрылась дверь, Вано сказал:

– Софи, я хочу предупредить, что собираюсь подавать прошение императору о признании тебя моей внучкой.

От удивления она на несколько мгновений онемела, а потом, очнувшись, выпалила:

– Но, Вано, зачем?! Это же не дает решительно ничего, кроме…

– Это сделает тебя моей наследницей, – отрезал Вагариус, и она сразу поняла, что спорить бесполезно. – И в случае моей смерти ты получишь все. В отличие от Альтаки, где по закону наследство можно оставлять кому угодно, хоть собственному секретарю, у нас это невозможно – деньги и частная собственность переходят только признанным кровным родственникам.

– Я знаю. – София закусила губу. – Вано, если ты беспокоишься о долге моего отца, то…

– Там больше не о чем беспокоиться. Нет никакого долга.

Она смотрела на Вагариуса, не понимая, о чем он говорит. Как это – нет долга? Она ведь заплатила половину. Осталось еще столько же!

– Император закрыл все счета. Так мне вчера сказала твоя мама, Софи. Долга больше нет. И я уверен, что на твоем личном счете тоже приличная денежная сумма.

Стало так больно и плохо, что София едва не разрыдалась.

Ну зачем, зачем он это сделал? Как будто любовь и преданность можно купить! Она ведь спасла Агату не ради денег, она вообще не осознавала ничего! И так жизнь свою ей отдал, еще и деньги…

– Ох… – выдохнула девушка, закрыв ладонями лицо. – Какой кошмар…

– Ну почему кошмар. – Вано пересел на кровать и погладил Софию по плечу. – Не воспринимай это настолько болезненно, Софи. Его величество просто хотел тебя поблагодарить.

– Он же спас мне жизнь! Деньги-то зачем?! Гадко это. Я же не ради денег!

– Ты придаешь этому факту слишком большое значение, – сказал Вано ласково и, перехватив ее руку, заставил посмотреть на себя. Глаза его были теплыми и понимающими. – Как и все честные люди, выросшие не в достатке. Для тебя это сродни позору – получить деньги не за выполненную работу, а просто так. Но ты сейчас не права. Подумай о семьях погибших в эту субботу, подумай, в конце концов, о Дэйве – у него остались жена, маленький ребенок и родители. Император не способен вернуть им человека, которого они любили, но он может помочь решить кое-какие проблемы. Или было бы лучше оставить этих людей без финансовой помощи? Раз уж деньгами нельзя расплатиться за отнятую жизнь, то зачем зря стараться.

– Ну что ты говоришь, Вано…

– Я говорю, что ты тоже заслуживаешь помощи, Софи. Ты и твоя семья. Ты ничем не хуже Дэйва. Кстати, всех, кто ехал в субботу в вашем магмобиле, наградят орденом Славы, и тебя в том числе.

У Софии уже не было сил удивляться, поэтому она просто спросила:

– Ты рассказал маме о том, что собираешься подать прошение императору?

– Рассказал.

– И как она отреагировала?

Вано улыбнулся:

– Сказала, что ты будешь в ужасе, но она не против.

София, засмеявшись, прижала руки ко рту – от смеха заболели губы и грудь.

– Софи… – Вано неожиданно перестал улыбаться и серьезно посмотрел на нее. – Я очень прошу тебя кое о чем подумать.

– О чем? – спросила она с интересом – и задохнулась, услышав:

– Пожалуйста, прежде чем без остатка отдавать свою жизнь императору, подумай, стоит ли это делать.

Отдавать свою жизнь?..

– Конечно, он спас тебя, – продолжал Вано горячо и отчаянно. – И я всегда буду благодарен его величеству за это. Но это не значит, что ты теперь принадлежишь ему.

– Ты не знаешь… – прошептала она, глядя на него с грустной улыбкой. – Конечно, не знаешь… Ох, Вано… – София обняла его обеими руками, прижалась к широкой груди, в которой яростно билось сердце, и тихо сказала: – Не волнуйся, пожалуйста. Все будет хорошо. Я обещаю, что не стану совершать опрометчивых поступков.

– Я рад, – выдохнул Вагариус. Кажется, ему действительно стало легче. Вот и отлично.

И ни к чему ему знать, что нет у нее никакой «своей жизни» – а значит, и отдавать нечего.

Вано ушел, когда уже почти стемнело, и София решила немного походить по палате. Она ходила и днем, держа за руки маму и Вагариуса, и под руководством Эн, которая объяснила, что нужно двигаться как можно больше, но без фанатизма – иначе мышцы начнут сильно болеть.

Ходить Софии было тяжело, ноги сводило, при каждом шаге кололо ступни, будто она наступала на гвозди. Постепенно становилось легче, но к тому времени, когда София смогла поднять ногу почти без боли, она уже готова была выть от натуги.