– Точно говорю. Красавчик наш даже стишата того, сочиняет.

– Ора! – каким-то странным, почти звенящим голосом окликнул её Грай.

– Что? – раздражённо огрызнулась Роен. – Я с эльдом… Ладно, я просто разговариваю. Ты вот мне лучше скажи, – Атьера вместе с креслицем развернулась к лысому. – Почему ваш красавчик постоянно пытается смыться подальше? Самый трусливый?

– Эй, малышка, ты мне парней не обижай, – оскорбился усатый. – Он же с Силой управляется. Только ведь на то время нужно, ну и расстояние поболе, чем вытянутая тварья лапа. А вот бегать от него не советую, помрёшь усталой, – гоготнул Одинец, довольно оглаживая ус.

– Так он колдун, что ли? – догадалась атьера.

– Я не колдун, – возмутился Олден.

– Я сенситив[1], – театральным шёпотом подсказал здоровяк.

– Я сенситив, – послушно повторил за ним красавчик.

Ора прыснула. Ну на самом же деле получилось смешно.

– Та-ак, – решил Грай, наконец, вставая с колена. Подумал и добавил. – Так.

Кажется, больше сказать ему было нечего.

– В общем, ты давай прекращай на парней злиться, – подытожил усатый.

– Да я не на них злюсь, – опять скисла Ора.

– А на себя, да на жизть губы дуть вообще последнее дело, – безапелляционно заявил усатый, надавив на чудное словечко «жизть». – Давайте лучше выпьем. Хорошая метода, от всего помогает.

Роен смотрела на здоровяка, тот, эдак намекающе, на неё.

– Что?

Девушка поскребла кончик носа, понимая, что она чего-то не понимает.

– Ну! – подбадривающе подмигнул Одинец.

– Что ну?

– Так они же меня не слышат, малышка!

– А-а… – Кажется, с оценкой своей способности соображать Роен поторопилась. – Он предлагает всем выпить, – огласила.

– Нет, – отрезал Грай, убирая меч в ножны.

– Как же нет, когда да? – изумился усатый.

Девушка озвучила, постаравшись даже тон Одинца передать.

– Я сказал нет, – отчеканил экзорцист.

– А я сказал да, – упёрся здоровяк.

– А он сказал да, – чувствуя себя попугаем, просуфлировала атьера.

– Здесь никто пить не будет.

– Он сказал, что здесь никто пить не будет, – повторила Ора. Олден нервно хихикнул. – Да тьфу на вас! – разозлилась девушка. – Давайте вы найдёте какой-нибудь другой способ общаться, ладно?

– Не вопрос, – согласился Одинец, беря со столика на треть полную бутылку. – Где тут у тебя стаканами разжиться можно?

Барс оскалился и зашипел, попятившись. Олден снова отскочил, странно дрыгнув ногами, будто танцор, который па забыл, один Грай с места не сдвинулся. А Ора поймала в большом зеркале, висящем на стене, их отражение. И бутылку, плавненько плывущую по воздуху.

Вот тут её разобрал такой хохот, что живот судорогой свело и нос моментально забило.

– Таки свихнулась, – удовлетворенно констатировал из своего угла Олден.

– Экзор… Экзорцисты! – едва смела выдавить Роен, попискивая от хохота. – Де-мо-но-борцы! Вояки! Призрака испугались.

– Совсем и не испугались, – ворчливо отозвался Барс, приглаживая ладонью вздыбившуюся шевелюру.

– Было б чего! – возмутился красавчик.

– Излишком храбрости обычно страдают те, кому фантазии не хватает, – буркнул Грай.

– Непонятное, малышка, больше всего и пугает, – подмигнул Одинец, разливая по стаканам вино.

Интересно, что бы сейчас Лис сказал, обозвал её дуррой или признался, что они штаны от страха испачкали? Хотя, как правило, рыжий выражался куда более коротко и ёмко.

***

Ора-таки сумела убедить Олдена продемонстрировать свои способности и, откровенно говоря, уговоры того стоили. Красавчик встал с подушек, которые сам же на пол и покидал, потянулся, зевнул во всю пасть – и рассыпался ворохом золотых блёсток. Произошло это практически мгновенно, Роен только и уловила, что он будто сначала превратился в искрящийся, мерцающий силуэт, потом в столб солнечного света, а уже на следующий удар сердца эта колонна на самом деле осыпалась грудой сияющего бисера. Раскатилась, дохнув печным жаров и горячим ветром, от которого волей-неволей пришлось рукой прикрыться.

Девушка даже брови пощупала – не опалило ли? К счастью, обошлось без членовредительства. Правда, полопались все стаканы и одна пустая бутылка, треснуло зеркало, стул, который впечатало в стену, теперь лежал кучкой неубедительных обломков и сломался столбик, поддерживающий полог кровати, от чего тот перекосился.

Впрочем, нет, столбик пострадал чуть раньше и от Барса, когда он демонстрировал, как голой ладонью можно деревяшку перерубить

А ещё волшебство стало лебединой песней самого Олдена. Блондин, не до конца превратившийся обратно – кожа его всё ещё сияла, словно присыпанная блёстками – промямлил что-то маловразумительное и снова рухнул на подушки, оглушительно захрапев. Чем вверг Ору в изумление: ей казалось, что спать красавец должен как-то не так. Изящнее, что ли?