После еды он собрал свой мешок и сказал:

– Ну, я вижу, тебе лучше. Я уже четвёртый день на одном месте. Это не дело. Прощай, сумасшедшая.

Одамин не поверила своим ушам. Человек под страшным заклятием – и сам того не осознаёт, хотя она только что объяснила. Она даже подумала, вдруг он немного … туповат.

– Тогда я иду с тобой, – решительно выпрямила плечи Одамин.

– Ой нет. Ну отстань, красотка, серьёзно. Раньше я бы с удовольствием! – и тут он вдруг прищёлкнул языком и подмигнул ей.

Одамин лишилась дара речи. Мало того, что он не осознаёт опасности, так он ещё и подумал, что она в него влюбилась!

– Ты… Ты… Ты! Ведёшь себя как наш король! Я тебе не какая-то там Шушу!

– Шушу?

Одамин бросила на путника негодующий взгляд.

– А, Шушу – больная тема, понял.

Лесная горлица осторожно рылась во мху, стараясь не шуметь. Где-то здесь она на днях оставила бобы, она посмотрела уже и у камня и у дерева, но ничего не нашла. Вдруг наступила тишина и эти двое перестали кричать. Горлица подняла голову, удивилась. Эти двое впились в неё взглядом. «Ллладненько, я, собственно, тут просто…» – курлыкнула птица и бочком прошагала к тропинке.

Одамин вздохнула и продолжила:

– Тебе угрожает страшная опасность. Может, ты и не веришь, но есть в мире вещи, которые находятся за гранью твоего понимания.

– Ну какая опасность! Заклятие чего там, расширения?

– … вечного поиска.

– Ага. А я путник. (он выговаривал слова очень чётко и медленно) Я и так вечно чего-то ищу. В это втягиваешься, знаешь.

Горлица добралась до тропинки. Если птицы умеют облегчённо вздыхать, то она именно это и сделала. Путник тронул Одамин за плечо: «Не волнуйся, сумасшедшая» и направился в сторону горлицы.

– Ты хоть знаешь, что ты ищешь? – тихо спросила Одамин.

Холодок пробежался по спине Путника. Он остановился. Сам не понял, отчего, но ему стало как-то не по себе. Предпринял последнюю, уже неуверенную попытку уйти: «Я путешествую один».

– Пффф. Можно подумать, я люблю компанию. – Одамин победоносно улыбнулась. – Давай так. Быстренько найдёт противозаклятие и каждый пойдёт по своим делам. У меня, например, чечевица дома прорастает и за ней надо следить, чтобы не съела диких коз.

– Ладно.

– Съешь вот эти водоросли сначала.

– Что???

…Одамин никогда раньше не выполняла настоящие обязанности феи. Она, конечно, практиковалась в простых заклинаниях. Там – ускорить рост кабачков или затуманить взгляд прохожего. Один раз она смогла даже превратить принца в жабу. Но он и человеком-то был так себе. А чтобы снимать чужое заклятие – это, конечно, впервые. Очень волновалась Одамин, что не справится. Но виду не подавала.

Спустилась ночь. Запахло свечами и чернилами. Красные ленты облаков умчались за горизонт, оставив вместо себя чёрное небо, звучащее скрипками и ветром. Одамин смотрела на небо сквозь листву. Отсюда, с корней вяза, было похоже, что небо зацепилось в листве и с каждым порывом ветра всё сильней запутывается. Где-то вдалеке протрубил печальный рожок – пастух собирает своих овец. Из глубины леса донеслась колыбельная сойки. Одамин завернулась в свой шерстяной плащ и улыбнулась застывшей от страха полевой мыши. Мышь выдохнула и побежала дальше по делам. Ведь не сделает же тебе больно тот, кто тебе улыбается… Так думала мышь. Плохо же она знала людей.

Одамин улеглась поудобнее и смотрела в лоскутки неба. Что-то мягкое и терпкое на вкус улеглось у неё на груди. Она посмотрела – но на плаще ничего не было. Она провела рукой – вдруг оно невидимое. Безрезультатно. «Наверное, у меня хорошо на душе», – подумала Одамин, но не стала доискиваться причин, а просто упала в снежный сон. Ей снились необычные песни, огоньки, украшенные деревья и разноцветные свёртки под ними.

Ночь прошла без приключений. Свои храпом Путник распугал всех хищных зверей, а присутствие феи не позволяло ночным призракам творить безобразия в радиусе 3 миль. Они, конечно, позлились для виду, но эти призраки такие дряхлые, что только и рады поводу ничего не делать. С первыми лучами солнца Одамин проснулась, собрала росу в лист лапчатки, достала из кармана бусинки розового перца и приготовилась колдовать. Ведь, хоть на душе и хорошо, а дела делать надо. Заклятие с них с Путником ещё никто не снимал. Но сколько ни бросала перец в росу фея, ответы не становились понятнее. Сначала ей ответили: «Мокрой козой поносима будешь», потом «Сцепи руки и в пропасть» (здесь Одамин даже испугалась) и наконец «В ночной певице ноты устанут колоть океан» (вообще полнейшая чушь). Но такое бывает – просто небеса не всегда готовы дать ответы, просто надо подождать. А то, что это не ответы, Одамин точно знала: согласно Книге Истин, если небеса уверены, то они не выдумывают каждый раз новое, а настаивают на своём, сколько перца ни кидай. Вот как было, когда она потеряла передник. Несколько недель искала, уже думала, что не обошлось без тёмных сил, но небеса ей сказали: «Дурёха, в печи!» (три раза). Там передник и оказался. Она редко готовила, эта смешная фея.

Одамин решила попробовать, вдруг сработает с серым перцем? Тут, правда, одно из двух: или сработает, или нет. Во втором случае может произойти всякое. В прошлый раз, когда Одамин экспериментировала с колдовством, у неё на носу выскочил огромный прыщ. Но, говорят, что от неудачного заклинания фею может разорвать, например, на куски. «Ну, это всё слухи. Меня ж ни разу не разрывало!» – подумала Одамин и кинула серый перец в росу.

Но они туда не упали.

– То, что надо, для моей утки! – и Путник побежал в чащу, зажав в ладони 4 горошка серого перца. Он его использовал как дробь – и искать не надо потом по всей утке, и вкусно сразу.