– Шестаков, молчи, - сказала Ирка.

Пулеметчик засмеялся:

– Молоток, Ириша, - сказал он, - понимаешь толк в деле. Это верно - все счастливы, только когда молчат.

Толик-дизелист обиженно взглянул на Толю.

Скрипнула дверь. Лика отодвинула дизелиста и вошла в столовую. Натертые снегом щеки и руки горели. На кроссовках налипли маленькие тающие сугробы.

– Сидите-сидите, - взвинченным голоском сказала она, - но если я что-то понимаю, то нас всех сейчас передушат, как крыс.

– Что ты несешь?
– сказал Герман.

– Правду, - гордо сказала Лика.
– Хочешь, я тебе все скажу, ну, хочешь? Жаль, Гермуля, что Клякса не сработала. Как бы я тебя забыла! С наслаждением. И лапки, и брюхо, и деньги твои бешеные. Страшные денежки! Лика повернулась к Пулеметчику.
– А тебя, Пулеметчик, я убью. Папку моего вы под нож положили. Идеями светлыми. Деньгами.
– Она вытащила руку из-за спины. Ее маленькая ладонь сжимала рукоятку тупорылого желтого пистолета.

– Эй-эй, - испуганно сказал Пулеметчик.
– Потише, дурочка!

– И тебя убью, - сказала Лика, кивая Толе.
– Ты тупее, чем Герман, тебе плевать на людей, тебе извилину почеши, объясни, откуда нас принесло. А что здесь творится...
– Лика стукнула себя в грудь.
– И как я радовалась, что после у дара ты меня помнишь...

Из глаз ее толчком хлынули слезы.

– Мамочка, я плачу, - сказала она, вытирая ладонью мокрые щеки.

Толю бросило в краску. Сердце тяжело ахнуло в груди. Он отвел взгляд в сторону.

– И тебя, Клем, хорошо бы. Трус, сопля.
– Лика всхлипнула.
– По твоему примеру, Пулеметчик, - весь смрад в расход.

Пулеметчик что-то неразборчиво мыкнул. Толик-дизелист сделал шаг назад.

– Стой там, где стоишь, пьяница.
– Лика отошла к окну, чтобы держать всех под прицелом.
– Я и до тебя дойду, если обоймы хватит. За что ты меня ненавидишь? За то, что шлюха? Что ты знаешь про меня? Как ты... Я же ко всем честно... с любовью... а ты...

– Чепуха, - сказала Ирка, - это к кому это ты с любовью?

Лика перестала всхлипывать.

– Тебя, Ир, я не трону, но это уже не поможет.

Лика повернулась к Толе. Тот дернулся в сторону.

– Боишься!
– отчаянно закричала Лика.

Часы начали бить семь утра. На четвертом ударе Лика вскинула руку с пистолетом и разнесла выстрелом лампочку. Столовая провалилась в темноту.

– Что такое?
– обеспокоенно сказал Герман.

На стекле, зашитом морозными узорами, вспыхивали и гасли зеленые зайчики.

– Это - "тараканы", - горько сказала Лика. Пистолет со стуком упал на пол.

Герман, матерясь, шуршал в своем углу.

– Пулеметчик, - тихо сказал он, - амба! Мы проболтались, а у меня связь не выключена.

Пулеметчик нервно рассмеялся:

– Герму ля, ты прекрасен. Радиодонос сам на себя - это высший балл... Заказывай похоронную музыку, дубина. Отдохнули.

– Какие тараканы?
– сказал Клем.

– Спецпатруль службы информационного контроля, - неохотно сказал Герман.

– Нет, ты договаривай, - сказала Лика.

Герман промолчал.

– "Тараканы" появляются после нашего ухода, - сказала Лика.
– Мы здесь отдыхаем с вами, а потом они убирают утечку информации. Вас.

Толю передернуло. Он тупо смотрел, как Ирка дрожащими руками зажигает свечу.

– Отдыхаем...
– сказал из полутьмы Клем.

– Радуйтесь, - со злостью сказал Пулеметчик, - сейчас они уберут всех и вас, и нас.

Герман затих и вдруг закричал:

– Все отлично! Ликуша, Пулеметчик, патруль требует нашего выхода из событий. Мы слишком засиделись.

– Ах, вот как, - облегченно сказала Лика.

Пулеметчик не спеша заменил магазин автомата.

– Счастливо оставаться, мужики, - сказал Герман.

Он поправил галстук, поковырял засохшую корку крови на кончике носа и вышел в коридор. Лика и Пулеметчик вышли следом.

– Да, чуть не забыл!
– Пулеметчик вернулся, взял Кляксу за ложноножку и потащил за собой.

– Вот сволочи, - сказала Ирка.

Хлопнула дверь.

Клем поднял ликин пистолет.

– Моя мать была ворошиловским стрелком, - сказал он.
– Выбивала сто из ста.

– Надо выбить сто "тараканов", - сказал Толя.

– Пулеметчик забыл автомат, - сказал Толик-дизелист. Он поднял оружие.
– Открой окно, Клем.