Николай ЮТАНОВ
АМАНЖОЛ
Человек - не завершение, а начало.
Мы живем в начале второй недели
творения. Мы - дети Дня восьмого.
Торнтон Уайлдер
Южный ветер ударил в створки купола, когда развернулись на Единорог. Сразу захотелось обратно в кунг, к печке, к чаю.
Толя поднял голову от пульта управления. Телескоп еле заметно кренился вниз. Из створок мерцал размытый глаз Акубенса.
– Хорош!
– сказал Сакен.
– Есть.
– Крайнюю слева, - крикнул Толя. Он сунул задубевшие руки под теплую струю вентилятора, обдувающего перья самописцев.
– Фильтры "эр" и "джи", - сказал Сакен, поворачивая ручку фотометра. Верхнее перекрестье.
– Он помолчал и добавил: - Изображения плохие. Звезды, как блямбы.
– Опять "козлы", - сказал Толя.
– Ну как пишет!
Перо самописца кинулось влево, принялось чертить дугу, затем упало к нулю.
– Иссяк сигнал, - сказал Толя.
– Погасла, родная. Что делать будем?
– Покурим, - предложил Сакен.
– О! Без четверти двенадцать.
Толя остановил протяжку лент, нажал кнопку на пульте. С жужжанием опустились лепестки, защищающие зеркало телескопа. Закрылись створки купола. Слезший с лестницы Сакен поставил на пульт коробку с фильтрами и выключил часовое ведение телескопа.
Они спустились по лестнице. Толя посмотрел на юг. Небо словно подернулось дымкой. Растопыренный четырехугольник Ориона, опоясанный ярким мечом, светил слабо, звезды раскинули неровные ореолы.
– Славное небо, - сказал Толя.
Свежий предновогодний снег хрустел под валенками. Южный ветер вскидывал снежные хлопья, крутил их в свете висящего над дизельной фонаря. Тускло отсвечивали тридцатиметровые опоры недостроенного телескопа. Рядом дремал подъемный кран, уткнув решетчатый хобот в гору железной арматуры. Также недоделанная гостиница совсем терялась рядом с чудовищем нового телескопа. Только темные стекла поблескивали в узких окнах-бойницах.
– Колется морозец, - сказал Толя, надвигая шлем на лоб.
– В столовую пойдем?
– Скоро Новый Год, - сказал Сакен.
– Клем уже там.
Они ввалились в прихожую, когда до Нового Года осталось меньше пяти минут.
– Дверь закройте!
– закричала Ирка.
– Ну што, нет неба?
– спросил Клем.
– Ме-е-е, - сказал Толя, скидывая полушубок.
– И правильно, - сказала Ирка. Она появилась из кухни с двумя чайниками в руках.
– Новый Год надо под елкой встречать.
– Вот пришли, - сказал Сакен.
– Телевизор не работает?
– спросил Толя.
– Не-а, - сказал Толик-дизелист и засмеялся, - ты у нас будешь заместо телевизора.
– Шестаков!
– сказала Ирка.
– Ты кисель разлил?
– Разлил, разлил, Семеновна, - сказал Толик-дизелист.
– Вон - на полу под елкой.
Клем уселся за стол и сказал:
– Сейчас ударит... ой, ударит...
– Да, давайте скорее, - сказала Ирка.
Погасили свет, зажгли свечу. Часы на стене затрещали и выдали первый удар. Толя поднял свою кружку с киселем. Напротив Ирка беспокойно переводила выпуклые глаза с часов на свечу. Клем нюхал кисель. Толик-дизелист ждал двенадцатого удара, с присвистом затягиваясь сигаретой, воткнутой в длинный мундштук. Сакен откинулся на стуле, поставив кружку на колено. Часы ухнули последний раз.
– С Новым Годом, - сказал Клем.
– С Новым Годом!
– сказала Ирка.
Забрякали жестяные кружки.
– Ух, пробирает!
– сказал Толик-дизелист и засмеялся. Мундштук вскинулся вверх и задрожал.
– Ну что, Толя, - сказала Ирка, - у вас в Ленинграде небось не так Новый Год встречают? С "Шампанским"?
– Мы под Новый Год в лес уходим, - сказал Толя. Он постучал по кружке, вытряхивая последние капли киселя.
– А там - крутой чай, да картошка с тушенкой.
– Ну это мы тебе обеспечим, - сказала Ирка.
– Плюс гитара.
– А гитарой ты нас обеспечишь, - сказал Клем.
– Ира, я чаю налью?
– спросил Сакен.
Ирка взялась разливать чай:
– В первый раз так Новый Год встречаю: при свече, с гитарой и чаем. У нас в поселке - ого-го!
– так навеселишься, что утром номер года не вспомнить.
Толя покрутил инструмент за кривые колки, подергал за струны и спросил:
– Что происходит на свете?
– Вот, - сказал Клем.
– Давай что-нибудь блатное.
– Клем, - сказал Сакен, - я твою книжку почитаю.
Он взял из-под елки "Все чудеса в одной книге" и ушел в соседнюю комнату.
– Чего это он?
– спросил Клем.
– Ну, не любит человек, - сказал Толик-дизелист.
– Тихо вы, мужики, - сказала Ирка.
– Давай, Толя.
Толя спел "Диалог".
– Когда я на Целине был, - сказал Толик-дизелист, - у нас тоже парень здорово пел. Но то больше военные были. "Темная ночь", "В далекий край..."