Девушка была хороша. Пепельно-русые густые волосы завязаны в какой-то небрежный узел, придававший ей вид растрепанного воробушка. Аккуратный носик, упрямо изогнутые пухлые губы и огромные на пол-лица зеленовато-серые глаза, которые…Нет, не может быть! Ярцев тряхнул головой, будто отгоняя наваждение.

Она искренне улыбнулась, и взгляды их буквально переплелись. Ее взгляд, вначале выражавший доброжелательную приветливость, вдруг будто ушел внутрь, остановился. И хотя он находился достаточно далеко, мог поклясться, что зрачки ее расширились, будто она заметила привидение.

Невероятно, но она покраснела, мило прикусила губку и явно растерялась. На ее выразительном лице сменилась целая гамма эмоций. Какая-то радость узнавания, чувство стыда за прошлые прегрешения, быстро сменившееся лукавством, озорство и совершенно непонятная затаенная боль.

В свою очередь и Феликс чуть не задохнулся от нахлынувших воспоминаний. Фотографическая память выдала информацию, не подлежавшую сомнению: эта красавица, безусловно, была тем самым маленьким демоном в ангельском обличии, который просветил его насчет Барби и заставил выработать иммунитет на любовь к детям.

Ярцев вспомнил историю многолетней давности, которая впечаталась в мозг каленым железом.

Когда он только начинал работать опером, ему пришлось спасать похищенную девочку. Он целые сутки вынужден был с ней общаться, умоляя ее вести себя тихо. Ведь как обычно, получив информацию, он ринулся проверять ее в одиночку, и потом обречен был сидеть, не высовываясь, в ожидании подкрепления.

Так вот это маленькое порождение нечистой силы так его достало, что он грешным делом подумал о своем явно несвоевременном вмешательстве. Еще чуть-чуть и похитители, наверняка, сами предложили бы родителям денег, только бы ее забрали. Это было женское воплощение Кевина из «Один дома» с разрушительной силой, увеличенной втрое. Когда Ярцев через окно ворвался в квартиру, где ее держали, то очень сильно испугался за психическое состояние малышки, которая сидела привязанной к стулу и с заклеенным ртом. Осторожно, трясущимися руками, он развязал ее и начал было сюсюкать, чтобы успокоить, но сам был повергнут в состояние шока. В огромных, на пол-лица зелено-голубых глазищах не было ни малейшей тени страха. Она посмотрела на него с интересом ученого-энтомолога, как на интересный экземпляр бабочки, и приготовилась его препарировать..

– Та-а-к, дядя! Я надеюсь, ты окажешься не таким слабаком, как эти,- и она кивнула на двух преступников, которых вырубил Ярцев. – Я только предложила им поиграть. Сначала в города, потом в корову, потом в прятки, потом в журналиста и попросила рассказать о своих детях, бабушках и дедушках, родителях. Ну, сначала я рассказала о себе, своих подругах, своих куклах. А когда мне это надоело, я вспомнила, как домработница смотрела передачу «Суд идет», и сказала, что сейчас я буду прокурором. Они почему-то обиделись, меня связали, и я поняла, что играть они не умеют. Давай тогда сначала. Я журналист…

С суеверным страхом он хотел попятиться назад и трусливо сбежать, потому что события многолетней давности всплыли с четкостью вчерашних. Внутренне сжавшись, он ожидал, что сейчас этот ангелочек скажет:

– Ну что, дядя, поиграем?

Вместо этого она продолжала зачарованно смотреть на него, не в силах ни отвести взгляд, ни произнести хоть слово. Повисшая в воздухе звенящая тишина с каждой секундой так накаляла пространство, что казалось, любой звук взорвет воздух.

Каждый понимал, что нужно как-то прервать молчание, но сделать этого не мог. Спас положение телефонный звонок, который заставил машину времени, на которой они оба унеслись в далекое прошлое, вернуть их в реальность.

– Да мама, как всегда. В шесть часов. Все, целую.

И отложив телефон и уже обретя дар речи, она сказала:

– Здравствуйте, Феликс Андреевич! Присаживайтесь.
– Она указала рукой на небольшой диванчик, стоявший у стены напротив ее стола

Немой вопрос, застывший в глазах Ярцева, рассмешил девушку.

– Нет- нет, Сережа мне не называл вашего имени, он сказал, что зайдет начальник выяснить, что мне известно об ограблении соседей. Просто у меня память на лица и события очень хорошая, поэтому я прекрасно помню, что именно вы спасли меня в детстве от бандитов и зовут вас Феликс Андреевич. Хотя вероятность нашей встречи, надо признать, была близка к нулю.

?????????????????????????? Произнеся это, она снова густо покраснела от воспоминаний и добавила:

– И судя по выражению вашего лица, надо понимать, что и вы меня узнали.

Глупая улыбка непрошенно появилась на лице Ярцева, который не мог отрицать очевидного.

– Да уж, вас трудно забыть, - со смехом сказал он. – Первое время вы мне чуть ли не в кошмарах снились. Я еще подумал о ваших родителях, что всем родителям детей аисты приносят, а им, бедным, точно Змей Горыныч подкинул.

– Простите меня, пожалуйста, я, действительно, была несносным ребенком. И могла своими допросами лишить невозмутимости даже гранитный памятник, как обо мне говорили часто меняющиеся гувернантки.

Напряжение, предшествовавшее этим взаимным признаниям, было настолько велико, что схлынув, в виде разрядки принесло безудержное веселье. Они хохотали так искренне, будто знакомы уже сто лет и были при этом лучшими друзьями.

Удивительно, но Феликс не мог вспомнить, когда он смеялся последний раз так по-детски беззаботно.