Имоген быстро произносит целую вереницу слов на их языке, которые ускользают от меня. Но что от меня не ускользает, так это реакция Лоркана на её слова.

Все его черты заостряются.

— Ты уверена?

— Ta, Morrgaht.

На что она ответила «да»? Что случилось?

— Foca, — снова бормочет он.

Я приподнимаюсь.

— Что случилось?

Имоген бросает долгий и мучительный взгляд на мою сорочку. А что она надевает перед сном? Доспехи?

Лоркан переводит на меня взгляд, и в уголках его глаз появляются лёгкие складочки.

— Твоё желание исполнилось, Фэллон. Мне надо немедленно улетать.

Моё сердцебиение учащается, затем останавливается, снова учащается и снова останавливается. Я списываю его нерегулярный ритм на те нехорошие новости, которые принесла Имоген.

Лоркан, должно быть, приказал Имоген покинуть спальню, потому что она выходит в гостиную и закрывает дверь, а он плотно задёргивает шторы.

— Что случилось?

Он возвращается к кровати и садится на угол матраса.

— Пропали два ворона.

— Пропали? Где?

— В Неббе.

— Что они делали в Неббе?

— А как ты думаешь, что они делали в Неббе?

Я решаю, что это связано с тем вредным веществом, которое Пьер сбрасывает в море.

— Ты думаешь, что Пьер… обездвижил их?

— Чтобы это понять, мне надо лететь в Неббу, Фэллон. Чтобы почувствовать их местоположение. Но я сомневаюсь, что Пьер стал бы их протыкать или сажать в тюрьму. Ведь это было бы актом объявления войны.

— А то, что вы делаете в Неббе — не акт объявления войны?

— Мы не причиняем вреда фейри.

Он накрывает мою руку, которой я мучаю простыни.

И хотя единственное, что имеет значение, это новость о его пропавших солдатах, всё, на что я обращаю сейчас внимание — это его кожа. Она такая гладкая. Полная противоположность моей коже, на которой всё ещё сохранились следы многолетнего ручного труда.

Готова поспорить, что руки Алёны на ощупь, как шёлк. Я представляю, как она запускает их в его волосы, прямо как в моём сне, и стискиваю зубы, а затем пытаюсь высвободить свою руку из-под его руки прежде, чем он успеет почувствовать огрубевшую кожу моей ладони, но он крепко сжимает мою руку.

А затем он подносит её к своему лицу.

Я задерживаю дыхание, потому что не понимаю, что он делает.

А затем задерживаю его ещё раз, но по другой причине. Он носом проходится вдоль моего среднего пальца, которым я… я…

Когда он доходит до кончика, его глаза закрываются, и он делает глубокий и медленный вдох. И хотя это физически невозможно, мне кажется, что он только что высосал весь воздух из моих лёгких.

Когда его глаза открываются, его зрачки так сильно расширяются, что вокруг них остается лишь тонкое золотое кольцо. Он осторожно кладёт мою руку обратно на кровать.

И на этот раз дрожит уже его рука, а моя остаётся неподвижной.

— Держись подальше от Антони.

Это всё, что он говорит. Ни «пожалуйста». Ни объяснений, почему он хочет, чтобы я держалась подальше от моряка.

Я решаю, что всё дело в пророчестве, согласно которому я могу отклониться от пути, начертанному для меня Бронвен.

— Почему?

— Потому что моряк принесёт мне больше пользы в Люсе, чем на Шаббе.

У меня отвисает челюсть. Неужели он угрожает отправить Антони за магический барьер, если тот коснётся меня?

— У тебя есть невеста, Лор!

И ей без сомнения не понравилось бы то жалкое маленькое представление, которое я продемонстрировала её жениху.

И прежде, чем я успеваю среагировать, он хватает меня за запястье и засовывает мою руку обратно под простыни. Меня настолько это шокирует, что к тому моменту, как я начинаю сопротивляться, он успевает опустить мою руку ниже пупка.

Он наклоняется и бормочет мне в ухо:

— Твоё представление не было жалким, птичка. Ты просто думала не о том мужчине.

Его пальцы переплетаются с моими, и его тупые когти оказываются рядом с кружевом, покрывающем мои тёмные волоски.

— До тех пор, пока не остановилась.

Дыхание застревает у меня в груди, когда он прижимает свою ладонь ещё сильнее к моей руке и заставляет мои бёдра раскрыться под нашими переплетёнными руками.

— Когда я ласкаю себя, я представляю именно тебя, Фэллон. Всегда, — хрипло говорит он. — Только тебя.

Я давлюсь воздухом и начинаю хрипеть, когда тупой коготь на его среднем пальце врезается в кружево, а мои губы раскрываются для него. Он проводит кончиком носа по моей шее, и я так сильно содрогаюсь, что моя кожа покрывается мурашками.