Распрощались, Нора пообещала его очень-очень ждать, тайком все-таки удалось поцеловаться в укромном уголке. Оторвавшись от девушки, Рон занял место рядом с отцом, и яхта стартовала к Итонии. Если бы он знал, к каким последствиям приведет его решение!

Космопорт Итонии располагался тоже на спутнике, Икаре, до планеты добирались на челноках. Уже на космодроме, в VIP зале, короля ждал Макс Драмм, начальник секретной службы. С бумагами. Рон посмотрел вслед отцу, внимательно слушающему Драмма, и решил узнать, что произошло, по своим каналам. Набрал код своего лучшего друга, сына герцога Станвилля, но трубку взяла его сестра. Рыдая, она объяснила, что Чарон арестован, перед тем, как его увезли, просил передать, что их клуб «Молодых реформаторов» закрыла секретная служба, и что бы он, Ронгвальд берегся, а лучше бы уехал на время. Рон был просто оглушен известиями. Первая мысль была об императорской яхте, которая будет ждать еще пять дней, но он прогнал эту мысль. Бежать, означало признать, что он в чем-то виноват, но он был уверен, что ничего плохого не думал и не совершал. Кроме того, бежать — значит бросить на произвол судьбы своих товарищей, ведь только он мог объяснить отцу, чем они занимались и убедить, что ничего криминального они не затевали!

Он шагнул к отцу, но тот махнул на него рукой и велел ехать и ждать, когда он его пригласит к себе. Отец был очень зол. Ронгвальду оставалось только повиноваться. Он прошел к ожидающему королевскому мобивену, сел на заднее сиденье, и набрал код Норы. Сообщил, что долетел нормально, отец разбирается с заговором, просил девушку спокойно дождаться его, он обязательно к ней вернется. Вроде полегчало. Он отключил коммфон, посмотрел в окно, и с удивлением увидел, что мобивен въезжает во двор столичного тюремного замка.

— Зачем мы сюда приехали! — с удивлением спросил он.

— Приказ Его Величества, — коротко ответил сидящий за пультом управления знакомый водитель отца. Дверь распахнулась, вокруг мобивена стояла вооруженная охрана. Вперед выступил офицер секретной службы в чине полковника.

— Ваше Высочество, по приказу Его Величества вы арестованы по подозрению в государственной измене. Вот приказ, подписанный час назад. Надеюсь что вы проявите благоразумие и подчинитесь воле вашего отца. Иначе мне придется применить силу. Поверьте, на это у меня есть полномочия!

Ронгвальд на секунду растерялся, но собрался и как можно спокойнее сказал.

— Полковник, я имею право ознакомиться с приказом отца!

— Вне всякого сомнения, прошу, читайте.

Рон взял лист гербовой бумаги. Четкие печатные строчки плясали перед глазами:

— «Приказываю немедленно задержать и подвергнуть аресту кронпринца Ронгвальда Раверди, подозреваемого в организации заговора по свержению с трона законного правителя Рейджена II и в покушении на жизнь правящего монарха. На время следствия поместить означенную персону в заключение в Тюремном замке. Разрешаю на время следствия обращаться с принцем как с обычным подследственным, не делая для него ни исключений, ни скидок на его происхождение.

Подписано сегодня, на космодроме Итонии, подпись, Его Королевское Величество, Рейджен II»

Королевская печать.

Стараясь сохранять спокойствие, Ронгвальд вернул приказ полковнику.

— Можете быть спокойны, полковник, я подчиняюсь воле отца. Командуйте.

— Простите, Ваше Высочество, — замялся полковник, — обязательная мера, для предупреждения необдуманных поступков арестованных. Попрошу ваши руки.

На запястьях защелкнулись наручники. Принца провели в здание замка, обыскали, изъяли коммфон, блокнот, пишущий стержень, бумажник, из ботинок выдернули шнурки, забрали галстук и поясной ремень. Рон сдерживался, как мог. Пытался задавить подступаюший гнев и, неожиданно, панику. Держался до того момента, пока не очутился в камере, где-то в подвальном этаже здания. Только там он позволил себе рухнуть на продавленную железную койку и зажать рот скованными руками, что бы не закричать от ярости, отчаяния, и, что говорить, страха.

Всю ночь он просидел, пытаясь понять, что произошло. За что? За никому не вредящий проект конституции? И отец, даже не переговорил, не спросил его, в чем дело! Просто сухой приказ об аресте и все. Никаких объяснений. Ничего. Чарона тоже арестовали, и, видимо, даже его отец, министр обороны, не смог воспрепятствовать. Что же произошло? Неужели члены клуба в его отсутствие посмели перейти от обсуждения законов к проектам по смене власти? Но тогда причем он, он же отсутствовал больше недели!

Ронгвальду никогда не внушал доверия глава секретной службы королевства, хотя бы потому, что он был кузеном его ненавистной мачехи. Так что неприязнь была обоюдной. Принц прекрасно понимал, что только он стоит между троном и сыном Адели, и, возможно, именно с этим связано так много неприятных событий в его жизни, типа опасного расстройства желудка после его пятнадцатого дня рождения, или внезапного крушения только что подаренной отцом спортивной яхты. Но обвинение в заговоре?? Это уже слишком. Он сидел в холодной, сырой камере, замерзший, голодный, на койке валялся только старый комковатый матрас. Грязный до невозможности, отбивающий даже мысли о том, что бы на него прилечь. Голова болела от черных мыслей, хотелось пить, но воды в камере не было, даже у отхожего места, представляющего собой просто зловонную дыру в полу. Камера явно не предназначалась не только для лиц королевской крови, но и просто для дворян или состоятельных людей. Постепенно им овладевало отчаяние. Хотелось колотить в дверь камеры, требовать встречи с отцом, но он каким-то чутьем понимал, что именно этого от него и ждут, и явно надеются именно на такое поведение. Готовят какую-то гадость. Поэтому он старался не потерять над собой контроль, Сидел неподвижно, ждал, чего? Вызова на допрос, предъявления доказательств его «измены», хоть чего-то, хоть какого-то действия. Но время шло, определить, сколько часов прошло, не было никакой возможности, ему казалось, что прошла уже вечность в этой сырой дыре. Снаружи не долетало никаких звуков, казалось, что его все забыли, заперли, и забыли, и он так и останется здесь, пока не сдохнет. Теперь он понимал, зачем наручники, почему отобрали все, что может быть использовано, как орудие самоубийства, потому что мысли о том, что самоубийство было бы лучшим выходом из той бездны отчаяния, куда его кинули, нет-нет, да и проскакивали в голове. Он попытался отвлечься, подумать о Норе, но даже помыслить о девушке в этой дыре казались кощунством. В конце концов, им овладела какая-то апатия, и он просто сидел и тупо ждал, чем все закончится.

Рон даже обрадовался, когда раздались шаги, лязгнул ключ в замке и какой-то лейтенант в сопровождении трех стражников вошел в камеру.

— Поднимайтесь, — коротко приказал начальник конвоя. Ронгвальд поморщился, но виду не показал, что такое обращение его покоробило — титула-то его пока никто не лишал! Скорее всего, нарочитая грубость охраны и рассчитана, что бы вывести его из себя. Поэтому он спокойно встал и пошел за охраной по длинным коридорам тюремного замка. Голова слегка кружилась, подташнивало, но он посчитал, что это из-за долгого пребывания в вонючей камере. На старом, дребезжащем лифте поднялись на три этажа, сотня шагов по коридору и его завели в допросную. Там уже находился знакомый полковник, тот самый, что арестовывал его. Это было разочарование. Он надеялся, что с ним захочет поговорить отец, но нет. Ладно, переживем. Хоть узнает в чем его обвиняют.