— Как вам не стыдно! — возмутилась девушка. — Тайком подкрались и… и… Даже не знаю, как назвать…

— Совсем я не крался, — возразил Каспар. — Я был на реке и вон той тропкой возвращался домой. Я живу там… — Он кивнул в сторону леспромхоза, видневшегося вдали, за парком. — А тропа эта в такой же мере моя, как и ваша. Вдруг слышу песню… Кстати, как она называется?

— Отгадайте! — сказала она уже приветливей.

— Может, и отгадаю, только не сразу. Так вот, слышу песню. Остановился, стал слушать. Потом вы замолчали. И все.

— И больше петь не буду. Хотя бы потому, что вам не понравится, как первый раз. Верно?

Это «верно» было ниточкой для продолжения разговора, и Каспар ухватился за нее.

— А может, вы стесняетесь? Так я могу отойти подальше и спрятаться вон за тем кустом. Вы снова будете одна, как прежде.

— Не поможет, — сказала девушка, спрыгнув с эстрады, тем самым как бы говоря, что дальнейшие разговоры на эту тему бесполезны. — А вы любите музыку? — спросила она.

Каспару никто не задавал подобных вопросов, да и сам он об этом никогда не думал. Оттого немного растерялся.

— Мне очень понравилось, как вы пели, — ответил он уклончиво.

Девушка слегка кивнула. Должно быть, и ей приходилось впервые слышать такой отзыв о своем пении. Потом, светло улыбнувшись, она посмотрела Каспару прямо в глаза и рассмеялась.

— Вот видите, как интересно мы познакомились. Как в романе!. Вы, наверное, работаете шофером?

— Да, — ответил Каспар и хотел было добавить, что, кроме того, он еще и механик, но передумал: какое это имеет значение, ведь он не в отделе кадров.

— Мне нравится ваша профессия. Если у меня все разладится, пойду учиться на шофера.

Каспар внимательно посмотрел на нее. О каком разладе она толкует? Смеется, что ли, над ним? Вроде нет. Лицо серьезное. Потом снова улыбнулась.

— Ну, пора домой. Нам с вами немного по пути.

«Жаль, что немного, — подумал Каспар. — И жаль, что больше не услышу, как она поет. Сейчас мы разойдемся, осталось пятьдесят шагов, еще тридцать, десять».

— Что вы такой угрюмый, неразговорчивый? Может, оттого, что солнце село? Не печальтесь, завтра взойдет.

— Я не печалюсь, — пробормотал он, пытаясь улыбнуться. — Мне как раз очень весело. Прямо-таки петь хочется от радости.

— Странный вы…

Они расстались там, где расходились тропинки. Отойдя немного, Каспар оглянулся. Девушка тоже остановилась и смотрела в его сторону. Тогда, без раздумий, повинуясь внезапному порыву, Каспар побежал обратно, и нужные слова пришли к нему сами собой.

— Может, придете сюда завтра? — сказал он.

Она сорвала лист орешника и покачала головой. На ее смуглом цыганском лице блуждала улыбка.

— Я буду вас ждать, — тихо проговорил Каспар, — у эстрады.

И, повернувшись, быстро пошел прочь. «Уж теперь-то я не обернусь, — решил он. — Ни за что не обернусь. Теперь она, должно быть, далеко, но, может, меж стволов еще мелькнет ее синее платье. Оно выцвело на солнце, как и волосы, брови. В тенистом лесу земля прохладная, босые ноги ступают по ней, как по утренней росе. Когда идешь по росе, на траве остается темный след, а тут, на утоптанной дорожке, попробуй разыщи. Может, все это сон? Может, ее вовсе не было?»

Во дворе уборщица качала воду у колонки; утки, построившись в ряд, тянулись на ночлег, жена директора с подойником, до краев наполненным молоком, прикрытым рыхлой пеной, вышла из коровника. Сам директор в одной рубашке, без пиджака, стоял на пороге с озабоченным видом, засунув пальцы за подтяжки брюк. Его бритую голову, шею и грудь покрыли капельки пота, лицо раскраснелось. Видно, он раздумывал о плане — его надо выполнить во что бы то ни стало, а это не так просто.

В комнате Рейнис, примостившись возле тумбочки, что-то записывал в толстую тетрадку. Наверное, опять стишки сочиняет, иначе с чего бы такое страдальческое выражение лица, будто зубы разболелись. Свои стихи Рейнис никому не показывает, а заветную тетрадку прячет в укромное место. Раза три-четыре за все время появлялись они в районной газете, да и то под чужим именем. Об этом Рейнис не любит распространяться.

Харис лежал на кровати, взгромоздив ноги на спинку, покуривал и размышлял. Он сегодня Старика возил в район на совещание и, пока оно продолжалось, успел вычитать в спортивной газете интересную заметку, после чего совершенно потерял покой.

Прислонившись к спинке кровати, в зеленой брезентовой спецовке сидел Язеп и с завистью смотрел, как Харис курит… Он бы тоже не прочь затянуться разок-другой, да врачи строго-настрого запретили. Здоровье никудышное. Сто шагов сделаешь — остановись, отдохни, а то одышка замучит. Язеп терпеливо ждет, когда Харис что-нибудь расскажет. Директорскому шоферу много известно, даже то, что самому директору невдомек. Язепу скучно сидеть одному в своей комнате. А к кому ж еще пойти, как не к шоферам?