Ну вот, теперь у меня под рукой не полтора отделения драгун, а полноценный взвод в три десятка бойцов. Самое ценное приобретение – Лукашины, старший и младший. После долгих препирательств с их начальством мне удалось зачислить братьев в разведвзвод.

На этом приятные сюрпризы закончились, начались неприятные. Прибыла дюжина пластунов, надёрганных из разных команд. Я в отборе не участвовал, но из опыта знал, что пополнение формировали по принципу «бери, боже, что нам негоже», то бишь ко мне сплавили самых никудышных или проблемных казаков. Какой нормальный офицер расстанется с лучшими бойцами? А если учесть, что вопрос подбора кадров курировал мой хороший «друг» Вержбицкий… Уж он-то никак не мог упустить возможность нагадить мне по полной программе.

В общем, ничего хорошего я не ждал и мысленно был готов к неприятностям. И как в воду глядел. Проблемы начались с первого же дня, на общем построении взвода.

Началось… Если мои драгуны и Лукашины переоделись в нечто смахивающее на цифровой камуфляж (кто б знал, кто ведал, каких трудов мне это стоило и в какую копеечку обошлось), то пластуны остались в своих черкесках и лихо сдвинутых набок кубанках. Судя по пунцовой физиономии Бубнова, казаки его не послушались, а ведь я отдал унтеру приказ проконтролировать переобмундирование. Форсят, как моряки в Великую Отечественную. Те тоже не хотели снимать тельняшки и бескозырки. Широкая морская душа не позволяла…

И что прикажете делать? Измордовать и уподобиться негодяю Вержбицкому? Арестовать и отправить на губу? Так ведь мне с ними ещё в разведку ходить с риском заполучить пулю в спину. А ещё обиднее облажаться перед Вержбицким.

Годы службы сделали из меня неплохого психолога, я научился вычленять лидеров и работать с ними. Вот этот мордатый здоровяк явно был заводилой. Он даже не пытался спрятать откровенную насмешку.

Ну-ну…

– Фамилия?

– Рядовой Сорока, вашбродь, – гаркнул он.

– Выйти на два шага из строя!

– Есть!

Он с ленцой выполнил приказание и замер всё с той же полупрезрительной насмешкой. Похоже, меня тут ни в грош не ставят.

– Чего улыбаешься, Сорока?

– Да на ваших драгун глядючи… Никак не пойму: мужики они чи бабы?

Бойцы зашумели.

– Тихо! – приказал я и снова повернулся к Сороке.

– С какой стати ты их в бабы записал?

– Да уж больно чудно разоделись, на солдат не похожи.

– Не похожи, говоришь. А я – похож на офицера?

Вопрос был провокационный. На мне был точно такой же камуфляж, как на бойцах, даже погоны разглядеть было трудно.

Сорока замялся.

– Говори, не стесняйся.

– Чудите вы, вашбродь, – наконец выдавил из себя Сорока.

– Хм… А сам-то ты как, давно шашку в руках держал или, как баба, с хворостиной за гусями бегаешь?

Удар был ниже пояса. Казак разом растерял улыбку и побледнел от злости.

– Никак нет, вашбродь. Моя шашка завсегда при мне.

– Давай проверим, как ты её держишь. А ну, шашку наголо!

Он вытащил клинок из ножен и выжидательно посмотрел на меня.

– А теперь нападай на меня!

– Что, вашбродь?!

– Атакуй! Руби смело, ничего не бойся!

– Как прикажете, вашбродь, – чересчур легко откликнулся Сорока.

Бубнов дёрнулся, но я знаком остановил его.

Сорока сжал эфес до тёмных пятен на пальцах и резко, с оттяжкой рубанул, даже не подумав на мгновение замедлить ход руки, чтобы я мог уйти из-под удара. И тем не менее его шашка впустую пробороздила воздух: я успел уклониться.

Сорока недоумённо хмыкнул.

– Вертлявый вы, вашбродь.

– Чего стоишь? Продолжай, – потребовал я.

Казак повторил выпад – с прежним успехом.

– Ещё! – велел я.

Вжух! На сей раз я не стал уклоняться, а подался вперёд и успел перехватить его занесённую руку. Рывок – и шашка Сороки лежит в одной стороне, а сам он валяется в пыли в другой.

– Бери, – ногой подтолкнул я ему клинок.

Он поднялся и послушно схватился за шашку.

– У тебя ещё одна попытка. Если снова окажешься на земле, и ты, и твои приятели оденетесь так, как я прикажу.

Казак сменил тактику. Он не стал рубить, а попытался насадить меня на остриё как перепёлку на вертел. Я подался чуть в сторону, пропустил его выпад, развернулся спиной и, перехватив клинок правой рукой, двинул левым локтем ему в брюхо. Сорока хватанул ртом воздух, выпустил оружие и плюхнулся на землю. Его шашка осталась у меня.

– Встать в строй! И чтобы через пятнадцать минут все были переодеты, как было приказано. Бубнов, проследить.

– Есть проследить!

Ровно через четверть часа я лицезрею пусть безобразно, но единообразно обмундированный взвод.