– А-аа, Дем Санд, душечка! Таки это ты! – раздался от домика скрипучий голосок. – Ой, а я все думаю, куда мои деточки так заспешили.

– И тебе доброго дня, Тихонький, – стараясь отслеживать всю троицу пауков, громко отозвалась я. – Не отзовешь своих… шалунишек, а то у меня денек выдался не из простых.

– Да будет тебе, душечка! Мальчики тебя и лапой не тронут! – Из овальной двери донеслось довольное хихиканье. Потом раздался переливчатый свист, резкий, хлестнувший так, что даже уши на несколько секунд заложило. Ананси, не меняя вздыбленных поз, развернулись в сторону дома и резво припустили на свист, размахивая на бегу вскинутыми передними ногами. Смотрелось даже забавно…

– Ну, заходи, заходи, золотце, – позвал меня тот же скрипучий голос. – Ты же знаешь старого Мя: старый Мя не может прыгать за порог и обратно, как глупый мальчик!

– Да-да, иду, – пробормотала я, быстро шагая по дороже и на всякий случай присматриваясь к зарослям шиповника. Кто его знает, может с момента моего последнего визита Тихонькому карманного Цербера или ручную гарпию подарили.

Миновав входную дверь, которая, кстати, никогда не затворялась на засов, я ступила в прохладную тень обиталища Тихонького Мя. Весь первый этаж дома занимала одна большая комната, заставленная стеллажами, столиками, тумбами, на которых в немыслимом изобилии стояла коллекция всевозможных диковин, среди которых рог единорога был сущей безделушкой. Стен так же невозможно было разглядеть за полками с книгами, свитками, кипами каких-то пергаментов и рядами разнокалиберных сосудов. С потолка свешивались гирлянды сушеных трав, так же частей тел разнообразных созданий, включая кости, перья и пучки волос. Среди всей этой «мишуры» тут и там выглядывали кованые фонарики в виде шаров, звезд и замков. И стоило большого труда не зацепить макушкой один из этих светильников или многочисленные трапеции и веревочные лестницы, так же спускающиеся с потолка. Я вздохнула. Творческий бардак – это самое слабое определение для творившегося в жилище Тихонького Мя. И из года в год это хаос разрастался, чудом не разваливая домик и не выпирая через окна наружу. У хаоса между тем имелся центр – огромный овальный стол, выделяющийся тем, что его столешница цвета слоновой кости была девственно чиста. На ближнем ко мне краешке стола и умостился хозяина дома.

– Санда, радость моя! – обрадовано воскликнул Мя, широко разводя руки.

Я начала улыбаться. Перешагнув гору не поддающегося классификации хлама на полу, я приблизилась к столу и наклонилась. Тихонький Мя обхватил меня за плечи руками, за пояс – ногами и ухмыльнулся во весь рот, обнажив острые передние резцы. У незнакомого с ним могла бы и истерика случиться. Внешностью Мя очень сильно походил на руконожку ай-ай, страхолюдненького примата моей исторической родины. Такая же вытянутая мордочка, огромные круглые глаза, редкие вздыбленные волосы над большими вытянутыми ушами. Уши, кстати, не торчали вверх, а находились чуть не параллельно узким плечам Тихонького. И конечно, пальцы – неимоверно длинные, похожие на паучьи лапки, цепкие и подвижные. Они словно жили своей жизнью, постоянно перебирая, трогая, щупая.

Вот и сейчас пальцы всех четырех конечностей Мя путешествовали по моей голове и телу. А их хозяин довольно щурил коричневато-красные глазища поверх изящнейших круглых очков, чудом державшихся на его переносице. Переносица была небесно-синего цвета, удивительно сочетаясь с серебряным блеском оправы.

– Ой, таки удиви старого Мя, душечка, – отстранившись, проскрипел он и погрозил мне одним из своих пальцев. – Да не уж-то ты просто в гости? Без погромов и мордобития? Да не смеши мою шапочку!

И Мя тронул похожую на феску круглую, расшитую бисером шапочку у себя на макушке. Я улыбнулась шире. Обычно дело обстояло именно так: я оказывалась на пороге этого типа либо после грандиозной драки, нуждаясь в основательном лечении. Либо после какого-нибудь шумного на весь Дэрхастон события, как например, памятная встреча с отпрыском демонического коня Аннона.

– Ты как всегда прозорлив, дорогой мой друг, – кивнула я, оглядываясь в поисках свободного от коллекции Тихонького местечка. – Я снова пришла тебя и удивить, и просить помощи твоих чудо-ручек.

– Санда, – чуть не с укоризной протянул Тихонький, перебираясь на один из многочисленных столбиков с поперечиной, торчащих из пола. Длинный его хвост, покрытый редким волосом, цепко обвил перекладину. – Такая приличная девочка, а опять подралась! – Потом он внимательно осмотрел меня с головы до ног и вопросительно приподнял брови. Знатные брови, кустистые и очень выразительные. – Ты обманываешь старого Мя, золотце? На тебе же ни царапины, ни синяка. А яды тебя не берут, мы проверяли.

– Ты проверял, причем под видом целебных настоев, – не удержалась я, но вовремя остановилась. Сколько раз мы с ним до хрипоты ругались по поводу тех самых его «проверок», когда я в самый первый раз оказалась под крышей этого домика.

– Фу, грубиянка, – сморщил свою замечательно-синюю переносицу Мя, изобразил было обиду. Но потом неутоленное любопытство перебороло. – Таки что? Чем на этот раз ты хочешь сразить мое бедное сердце?

Я вздохнула и стала молча раздеваться. Тихонький несколько секунд наблюдал, как я вожусь то с плащом, то со шнуровкой жилета, то с портупеей меча. Не выдержал и язвительно сообщил:

– Если ты хочешь удивить меня искусством «снятия покровов», то таки смею тебя уверить: даже у самых бездарных деточек Благоуханного Дворца это получается многократно соблазнительнее.

Я оставила это замечание без ответа, стянула наконец-то тунику и развернулась к нему лицом. У Мя челюсть приотвисла, а и без того круглые глаза стали совсем навыкате. И поверьте, вовсе не от созерцания моей наготы. На это он насмотрелся, когда еще в тот памятный первый раз латал мои раны.

– Ой, деточка, – наконец сдавленным голосом сказал он, а его пальцы так и тянулись ко мне, так и плясали в воздухе. – Ой, золотце! Ах, сокровище!

На этот последний возглас из каких-то укромных уголков высунулись все три паука-сторожа и внимательно уставились в три дюжины блестящих глазок. Я при их явлении инстинктивно прикрыла грудь туникой и крепче стиснула ножны меча. Неприятно, знаете ли, стоять голой по пояс в присутствии огромных арахнидов.