— Давай, я возьму Розу к себе на коня? — заботливо поинтересовался брат, кивнув на мою рану на груди. Я очень старательно скрывал ранение, но внимательный брат привычно сходу определил мое состояние. Дьявол его побери, знает меня, лучше меня самого! Его внимательность и забота порядком раздражала.

Я искоса взглянул на брата, а тот, получив девчонку на руки, бережно поддержал ее, после чего посмотрел на хрупкую ношу. Очень пристально посмотрел. С огромной внимательностью, будто впервые видел ее лицо. А он множество раз видел ее лицо! Какого дьявола с такой жалостью смотреть на нее?

— Подними ее сюда! — строго приказал брату (потому что не нравится мне, что он с подобной жалостью смотрит на предательницу). Не следовало ее жалеть.

Я протянул руки, показывая, чтобы немедля передал девчонку, но в плече вновь разлилась огненная боль, заставившая покрепче сжать челюсти.

Моя черная рубаха насквозь пропиталась кровью и распространяла тошнотворный запах, от которого самому дурно. По ощущениям рана, нанесенная предательницей, не смертельна, правда объем потерянной крови велик. Требовалось промыть и зашить. Но я мог это сделать только за пределами вражеских стен. Хотя бы в их деревне.

Но Ярин уж слишком долго выполнял мой приказ, будто не хотел отдавать драгоценную ношу. Словно я отбирал у него нечто важное. В результате, вывод, возникший в голове об отношении брата к пленнице, еще сильнее вывел из равновесия и заставил быть грубым:

— Она не Роза. А потаскуха-принцесса Вацлава. Запомнил? — брат не хотя поднял девчонку и помог усадить ее поудобнее на коня, так чтобы она туловищем и головой опиралась мне на грудь и здоровое плечо.

— Я не верю, что она НАС с тобой предавала! Она справедливая, но не подлая. — с долей ослиного упрямства Ярин продолжал защищать предательницу. От его защиты мне хотелось сплюнуть непосредственно ему в лицо и кулаком растереть по его роже. Чем больше защищал, тем сильнее раздражал!

— Можешь сколько угодно не верить. Твои домыслы не столь важны. Разговор закончен и не забывай, Ярин, девчонка — МОЯ пленница! — подчеркнуто выделил, кто имел право решать ее судьбу, после чего подарил ему очень говорящий взгляд, который заставил брата покорно опустить взгляд на землю и склонить голову в знак смирения.

Правильно, ибо никто не смеет мне перечить или отбирать мою собственность.

Как только оседлали лошадей, так сразу помчались вдоль дороги к воротам вражеского оазиса.

Для успешного завершения мести необходима трезвая голова. Главное думать, а не отвлекаться на предательницу, которая в бессознательном состоянии свешивалась с моей руки и при галопе лошади каждый раз едва не падала, но я успевал подхватывать ее за талию.

Я обращался с девчонкой с долей равнодушия, как к неодушевленной вещи, качество которой не имело смысла. Предательница отказалась от моей защиты, поэтому теперь позволял ее хрупкой шее болтаться из стороны в сторону и мне было глубоко чихать — пусть, хоть голова оторвется от быстрой скачки!

При единственном нечаянно брошенном взгляде отметил, что для простого падения с лестницы девичье тело слишком безвольное и это показалось странным… Но эти мысли засунул глубоко и подальше, поскольку нельзя отвлекаться, да и состояние ее здоровья меня не должно сильно беспокоить. Сейчас не место и не время для пустых размышлений о девчонке, ведь враг не дремлет и мог сделать ответный ход до того, как вернусь к безопасным стенам родного оазиса.

Сегодня я спутал планы старцев-властолюбцев и первым сделал ход, спутав карты. Правда, все равно сильно рисковал, ведь в моем распоряжении изначально слишком мало времени, требуемого для просчета рисков от стремительного вторжения в оазис Вацлавов. Даже я, имея колоссальный опыт в военной стратегии, не мог быть полностью уверенным в успешном завершении кампании.

Существовало множество вариантов последствий моего наказания Вацлавам, но по возможности я подстраховался. Для этого оставил Рафаэля живым, в качестве приманки и живого щита от гарнизона на стенах.

Увидев вдалеке долгожданную стену, я впервые за долгое время, на протяжении которого маленьким отрядом неслись от дворца, позволил себе посмотреть на «предательницу». Заметил бледные, почти бескровные губы, шею — в потеках грязи и крови. Черные подрагивающие ресницы, из приоткрытого рта вырывались тихие стоны.

Глаза б мои не видели потаскуху! Какая же она грязная женщина! Даже в таком ужасном состоянии на нее спокойно смотреть невозможно. Хотелось что-то немедленно сделать. Прийти в движение.

Мои воины остановились. Кони стремительно взвились на дыбы, остановленные своими всадниками. Настенный гарнизон оазиса среагировал на «ржание» лошадей и тут же выступил перед закрытыми воротами, блокируя проезд.

Каждую ночь ворота из оазиса закрывались и не позволяли людям беспрепятственно путешествовать из оазиса в открытые пески к простолюдинам, но у нас козырная карта, а именно — Он! Рафаэль!