Неизвестное вредное чувство не желало так легко отпускать девчонку. Чем больше мысли галдели в голове и подсказывали оставить девчонку здесь, тем сильнее я злился сам на себя. Ведь по какой причине я должен был лишать себя развлечения и отпускать пленницу? Да, она- лживая, продажная тварь, которую следовало убить за попытку моего убийства, но ведь это Я! Я подарил ей жизнь в том зале и только Я имел право отнять ее! А не какая-то проклятая змея.

После того как принял решение спасти предательницу — надавил предательнице на щеки. Прислонил склянку с противоядием к ее бледным губам, покрытым засохшими мазками крови. Ее губы опухшие, прокушенные. Я не целовал ее во время нашего развлечения, но видел, как она кусала губы, когда я брал ее. Все губы изуродовала себе. Глупая!

Дьявол! Вновь выругался и дал себе мысленную затрещину, после чего поскорее влил через ее приоткрытые губы ярко-красный напиток — противоядие. Про себя, удивляясь своему слабоумию. Это же надо думать о коже и губах женщины в тот момент, когда она подыхает.

Хотя, это было естественно. У меня давно не было женщины, к тому же, опасность и кровь на руках будили самые низменные человеческие желания.

После этого приступ моей глупости немного прошел, поэтому смог в уме подсчитать сколько прошло время с момента заражения ядом и насколько отравление могло сказаться на ее организме. Едва влил противоядие, как предательница вдруг очнулась, раскрыла свои зеленые глазища, захлопала ресницами и удивленно уставилась на меня с полным ртом напитка. Долго смотрела своим заплывшим, усталым взглядом, а потом нашла силы приподнять туловище с моей руки и…выплюнуть содержимое рта прямо мне в лицо.

В момент плевка рефлекторно зажмурился, а затем ощутил, как капли мерзко потекли по глазам, губам и рубахе.

— Сссссучка! За плевок в лицо потом отлуплю! — вытерев рукавом рубахи жидкость с лица, вновь посмотрел на предательницу. А та неожиданно безвольно повисла на моей руке. Будто силы ее покинули. С одной стороны, хорошо — значит понимала, с кем скакала на лошади, а с другой — настырная идиотка не принимала от меня подачек даже в таком состоянии. Этот трюк вновь заставил усомниться в искренности происходящего.

Чем больше накручивал себя и мысленно разговаривал с ней, тем сильнее сжимал пальцы на бледном теле, будто если сильнее встряхнуть тряпичное тело, тем быстрее предательница очнется.

И вместо того, чтобы напряженно рассматривать врагов, я нет да нет бросал короткие взгляды на тонкую шею девчонки, удостоверяясь, что жила билась и несла по телу кровь.

Воины гарнизона долго изводили молчанием мои и до того расшатанные нервы, подпитывали мою жажду крови. Глупцы переглядывались, перешептывались, не решаясь открыть ворота.

— Господин вас всех вырежет! — грозно пообещал командующий, желая остановить нас. Подавить духовно. Страхом. Может на кого-то это бы сработало, да только не на меня и на сарацинов. Сарацины с детства приучены убивать и не имели своих чувств или души. Мало разговаривали и жили лишь на благо своего господина. То есть, меня.

Вскоре наступил пик моего раздражения, потому что, можно смотреть на бездыханное тело? Я привык видеть в нем много жизни, силы, много эмоций и борьбы. А сейчас никакой борьбы. Смирение. Тишина. Поэтому я не выдержал раздражающей тишины, трусости одних и вторых воинов и пригрозил главнокомандующему:

— Это я тебя вырежу! Ночью! Во сне! Если вдруг женщина на моих руках умрет от твоего слабоумия и от твоей отсталости в вопросах дипломатии. Пойми, презренный, у тебя нет другого выхода, как только пропустить наш отряд, поскольку ты отвечаешь головой за Рафаэля и его жену!

Мои воины отступили в стороны, образовав малый коридор, позволявший мне беспрепятственно пройти вперед и продемонстрировать женщину на руках. Этим действом говорил, что это жена Рафаэля, здоровье которой отныне для них важнее собственного. Но недалекие невежды продолжали недоумевающе коситься на меня и не двигаться, не решаясь открыть ворота и позволить врагам покинуть оазис.

В тот момент я мысленно поклялся убить и этого главного, и его семью, если предательница испустит дух из-за нехватки времени.

Необходимо было где-то остановиться в деревне хотя бы на время, но трусливые глупцы не шевелились, будто примерзли к своим дохлым воротам и продолжали глупо держать натянутыми луки.

Несмотря на отсутствие разрешения, рискуя напороться на стрелу, я первым решительно направился к воротам. Только через несколько шагов лошади огромные тяжелые ворота с грохотом поползли вверх, пропуская нас в кровавую ночь песков.

Кукла

POV Артур

В деревне потребовалось затеряться среди жителей и для этого пришлось разделиться с остальными воинами. Легче всего это сделать малыми группами. Кто отправился в таверны, кто в подворотни под образом бродяги и пьяницы. Мы с Ярином отправились в ближайший бордель, поскольку отметил ухудшение состояния девчонки. Губы бледно-голубые с запекшейся кровью, кожа — словно прозрачная, через которую просвечивались голубые прожилки вен. Черные ресницы трепетали, а зрачок беспокойно двигался, словно его хозяйке снился кошмар.