– Она уже очень старая, мадам Бронар. Вы ее знаете?

Женщина качнула головой.

Грейвс снова вышел на знойную площадь. У стены дома на камне сидел какой-то мужчина.

– Я ищу... – начал Грейвс, но мужчина перебил его:

– Да, я слышал. Вы ищете мадам Бронар.

– Вы знаете ее?

– Я-то ее знаю, – как-то странно посмотрел на него мужчина. – А вы?

– Нет. Но я хотел бы с ней повидаться.

Мужчина скрутил сигарету толстыми негнущимися пальцами. Немного подумал, потом сказал:

– Она очень-очень старая.

– Знаю.

– Терпеть не может чужаков.

– И тем не менее...

Абориген пожал плечами и показал пальцем на дом в соседнем переулке. Дверь там была открыта – очевидно, с целью вентиляции.

– Вон тот дом, мсье. Третий этаж. С мадам Бронар дело иметь не очень просто, но...

– Спасибо, – улыбнулся Грейвс.

Мужчина еще раз пожал плечами.

Жак поднялся по истертым голым ступеням. В подъезде было прохладно и дул сквозняк. Бедная старушка, думал Грейвс, ей приходится спускаться и подниматься каждый день.

Дверь квартиры оказалась ветхой, почерневшей от времени. Жак постучал, и изнутри донеслось шарканье. Дребезжащий голос спросил:

– Кто стучит?

Открылось зарешеченное оконце, и Жак попытался заглянуть внутрь.

– Мадам, меня зовут Грейвс. Жак Грейвс.

– Что вам нужно? – сурово поинтересовался старческий голос.

– Я бы хотел поговорить с вами по делу.

– По делу? – В голосе прозвучало удивление. – У меня нет никаких дел.

– Я приехал из Лондона.

Молчание. Жак медленно повторил:

– Вы слышали, мадам? Я из Лондона. Из Англии.

– Да, я слышала. Что-нибудь по поводу моей пенсии?

– В определенном смысле – да.

Раздался какой-то звук, щелкнул засов. Потом минутная пауза, и дребезжащий голос произнес:

– Можете входить.

Грейвс толкнул дверь и шагнул внутрь. Прихожей в квартире не было – он сразу оказался в маленькой комнатке, являвшейся одновременно спальней и гостиной. У стены стояла кровать. Еще в комнате был столик, стул и умывальник.

Мадам Бронар сидела в кресле на колесах, прямо перед дверью маленького балкончика с витыми перилами. Силуэт старухи вырисовывался на фоне освещенного прямоугольника окна. Она была вся в черном. На коленях у мадам Бронар лежал черный холщовый мешок – поначалу Грейвс решил, что это свернувшийся клубком черный кот. «Макбет», подумал он. Акт первый, сцена первая. «Летим, вскочив на помело!»

– Моя пенсия, – проскрипела старуха. – Вы из той самой компании?

– Да, мадам, я представляю некую компанию.

– Так-так. Ту самую, которая мне платит. У нее еще такое дурацкое название.

– "Кондор Планет". Нет, мадам, я не оттуда.

– А откуда?

– Могу я присесть? – Жак шагнул к единственному стулу.

– Нет. – Пальцы старухи беспокойно шарили в черном мешке. – Три фунта стерлингов, представляете? Вначале этого было достаточно.

Внезапно Жак понял, почему она смотрит на него так враждебно.

– Потом эти деньги превратились в ничто. Полвека я живу, подыхая с голоду. Слышите вы, мсье из Лондона?

– И пенсия ни разу не была увеличена? – спросил Грейвс. Мысленно он выругался – нужно было предварительно выяснить в «Кондор Планет» все детали. Наверняка за эти годы набежали проценты.

– Увеличена? Ни разу! Я писала, умоляла, они перестали мне отвечать. Но каждый месяц я получаю несколько жалких грошей. Откуда вы?

Грейвс перешел на воркующие интонации. Было в арсенале его средств и такое: голос Жака делался бархатным и убаюкивающим – действовало практически безотказно.

– Я из банка, – сказал он. – Думаю, сумею вам помочь.

– Из банка? – переспросила старуха скрипучим, как пила, голосом. – Какого банка?

– Наверное, его название вам ничего не скажет...

– Какого банка, мсье?

Мадам Бронар была похожа на настоящую полуночную ведьму, причем с каждым мгновением приходила все в большее и большее возбуждение.

– "Хильярд и Клиф", – ласково произнес Грейвс. – Это такой частный банк...

– Это банк Захарова? – спросила старуха.

Грейвс улыбнулся.

– О нет, мадам, это было уже давным-давно. Сэр Бэзил Захаров умер в 1936 году. Если я не ошибаюсь, на сэра Бэзила работал ваш покойный муж...

– Долго же я ждала, – просипела старуха и стала еще активнее шуровать в мешке. – Много-много лет. Стало быть, вы, мсье, человек Захарова?

Грейвс мелодично рассмеялся.

– Нет-нет, мадам. Как я вам уже сказал, он давно умер.

– Вместе с моей пенсией, – хихикнула старая карга.

По спине Грейвса почему-то пробежал озноб. Должно быть, после уличного зноя в комнате слишком прохладно, подумал он.