Ифритным зрением я украдкой окинул весь кабинет. Среди множества самых разных духов меня привлек один. Ифрит Тяги к Обману и Лжи. Слабенький только недавно зародившийся в мобильном телефоне, он указывал на недавние сильные эмоции, что испытывал его хозяин.

— О чем это вы, — глаза комиссара забегали, — что вы хотите этим сказать?

— Я думаю все в курсе, что мой род был почти полностью уничтожен налетчиками.

— В курсе, — кивнул он, — но сотрудники СМО “Зосимова” спасли вас. Да.

— Это ложь, — пожал я плечами, — я справлялся, своими силами.

Комиссар сжал губы, нахмурился.

— И не хмурьтесь так, — проговорил я, — СМО пиарится на смерти моих близких. Это факт. Но я скоро это закончу. Так вот, первая мысль такая: кто-то решил воспользоваться ситуацией и засунуть меня подальше, бросить в другую часть империи. Скажем, этот кто-то наивно решил, что сможет убить меня по пути в один из Сибирских гарнизонов.

— Да откуда у вас такие мысли, господин Селихов? — возмутился комиссар, — что за ерунда?

— Это не ерунда, — я прищурился, — слишком уж часто меня хотели убить, в последнее время. Я готов ждать чего угодно.

— Вы обвиняете меня в чем-то?

— Нет, — я мотнул головой, — только говорю, что закон на моей стороне. Я отдам короне свой дворянский долг, но на условиях, предусмотренных законом. То есть, на Кубанском поле. Даже и не пытайтесь сунуть мне какое-нибудь направление в имперскую глубинку.

— В конце концов, — комиссар несколько испуганно посмотрел на меня, — решать это не вам.

— Что ж, — я встал, — тогда я буду обжаловать такое решение в суде, — я внимательно посмотрел, но не на комиссара, а на ифрит, в его нелепом парике. Он был сильным эмоционально, но поддался мне легко. Я, как всегда, пустил его эмоцию в свой разум, заблокировал, отправил обратный импульс, но не короткий, а мощный эмоциональный поток. Остановился на самой грани, — и хочу напомнить, что суд поединком, как этап кассационной судебной инстанции, хорошо работает в империи.

— Это угроза?

— Предупреждение, — я сузил глаза.

— В таком случае, — мужчина громко засопел, — вот вам мое предупреждение. Не стройте из себя умника. Не машине мне законами перед лицом. Пойдете туда, куда пошлет вас империя. И вы не спрячетесь за юбкой вашей сестренки. В Красе достаточно приличный детских домов для дворян.

— Мне принять это за оскорбление, господин майор? — я посмотрел на него исподлобья.

— Нет, — проговорил он, помолчав, — я не хотел вас оскорбить ни в коем случае. Прошу прощения.

— Очень хорошо.

— Приходите на следующей неделе, Селихов, — комиссар сжал губы, — военкомат переполнен желающими отправится на Кубанское поле, в корпус чистильщиков. Мы проверяем их пригодность. Проверим и вашу. На следующей неделе пройдете медкомиссию.

— Хорошо, комиссар, — улыбнулся я, — я рад, что вы больше не допустите такой ошибки.

— Какой ошибки? — не понял он.

— Бывайте, майор, — я вышел из кабинета.

— Тоже мне, умник, — запыхтел Герман Иосифович, почесал парик, — все то он знает.

Владлену Иосифовичу стало страшно неудобно перед Ланским за свои обещания. Он так уверенно говорил боярину, во время недавней встречи в ресторане, что с Селиховым все будет однозначно, теперь ему было стыдно. Никогда в жизни он не думал, что парень окажется подкованным.

— Зараза, — он облокотился об стол, подпер пухлую щеку рукой, — с юристом, что ли, консультировался?

Самое ужасное, что Селихов был прав. Так просто его не отправить на другой конец империи. Комиссар же думал, что сможет запудрить мозг мальчишке, и подсунуть хитрое заявление на добровольный перевод в Сибирь. Подать его под соусом обязаловки, чтобы обойти таким образом закон. Или на крайний случай надавить на молодого отступника. А не вышло. Майор не решился.

Теперь Герман Иосифович натужно соображал, что же ему делать. Ланскому он звонить боялся, а в суде теперь ловить нечего. У Селихова было право суда поединком.

— Вот это я попал, — хмуро констатировал комиссар и снова почесал голову. Странно, но как только Селихов ушел, его парик стал дико чесаться. Прямо-таки невыносимо!

Нет, он чесался и раньше, но сейчас… Просто кошмар!

Герман Иосифович попытался снять парик, когда он не смог это сделать, его охватило беспокойство.

— Агх! Какого хера, — он схватился за парик обеими руками, потянул, безрезультатно… Когда парик схватился за руки Валадлена Иосифовича в ответ, тот вскрикнул, по телу побежали мурашки.