– Лошадьми умеете править? Да не клячами какими-нибудь, а настоящими, горячими конями.

Александр встрепенулся:

– Приходилось у нас в имении.

– Тогда разыщите и наймите на послезавтра две самые легкие коляски и две пары самых лучших коней, какие только сможете раздобыть. Да помните: одной из этих пар придется править вам.

Так Александр Есипов получил еще одно задание и узнал день побега.

Под вечер, накануне казни, улички и дорога близ тюрьмы Сан-Микеле были необычно оживленны. Какие-то босяки беспечно дремали, лежа на теплой земле. У перекрестка стоял продавец рожков, еще один продавец сластей устроился почти у самых ворот тюрьмы. Три подвыпивших крестьянина играли в кости, расположившись в лавчонке на углу. Рослая дама в модной большой шляпе прогуливала по пустырю неподалеку от тюрьмы собаку свирепого вида. Все это бросилось в глаза Александру, когда он, одетый в костюм веттурино, остановил коляску в улочке, примыкавшей к зданию тюрьмы. Еще одна коляска, с парой знакомых Александру кровных коней, дежурила поблизости. На козлах дремал совсем дряхлый, сгорбленный веттурино. Услышав голос Александра, успокаивавшего коней, старичок поднял голову. На секунду Александру почудились яркие глаза и усмешка Лоренцо Пучеглаза. Как, неужто он? Но в следующий миг веттурино снова сгорбился, покашлял по-стариковски и опять, видимо, заснул на своих козлах.

Александр еще раз огладил коней, проверил сбрую, вожжи. Он старался занять себя каким-нибудь делом, но сердце стучало неровными ударами, и в горле пересохло. Попить бы! Да где там! Нельзя! Надо ждать!

Он взглянул на часы. Прошло уже пятнадцать минут. Что ж они там? Из лавчонки доносились азартные выкрики игроков, зарычал на кого-то пес. Шаги? Нет, это гравий заскрипел под ногами у дамы. Минуты всё ползут и ползут. И все еще никого нет...

А в это время на тюремной башне прозвонили старинные часы и тюремщик Вадди, молодой, рослый парень очень похожий общим типом лица на Марко Монти, начал обходить камеры.

Услышав звон часов, Бруно Пелуццо зубами распорол тощий соломенный тюфяк, лежавший на койке, и вытащил запрятанную в солому сутану священника.

Однако он не надел ее на себя и даже спустя несколько минут вновь спрятал: кто знает, удалось ли Вадди получить нынче дежурство, не придет ли запирать его камеру совсем другой, незнакомый тюремщик? Пелуццо приник ухом к двери. Все в нем было напряжено. Вот где-то далеко послышались шаги, зазвенели ключи. Все ближе, ближе... Уже слышен голос тюремщика, приказывающий заключенному отойти от двери.

Голос Вадди? Нет, кажется, совсем незнакомый, Бруно вне себя. Он стоит у самой двери. Если сейчас окажется, что это незнакомый тюремщик, Бруно готов на безумство, он готов кинуться на незнакомца, растерзать его, а потом будь что будет! Все равно казни не миновать!

Но тут дверь камеры приоткрывается, и Пелуццо видит добродушное лицо Вадди.

– Живей, вяжи меня!
– шепчет Вадди, скидывая с себя одним движением мундир.

Он сам садится на койку, сбрасывает брюки, прислоняется к стене и закладывает руки за спину.

Бруно молча, яростно обкручивает веревкой его ноги и руки.

– Кляп, - чуть слышно говорит Вадди.

– Что?

– Засунь мне в рот что-нибудь. Рубашку, что ли. Только поосторожней, чтоб я не задохнулся, пока меня найдут.

Бруно послушно засовывает в рот тюремщика рукав его собственной рубашки. Сам он поспешно накидывает на себя сутану, надвигает на лицо капюшон. Теперь он точь-в-точь тюремный капеллан.

– Что же мешкает этот дьявол Монти!

В самом деле, Монти нет. У Вадди испуганные глаза: вот-вот явится кто-нибудь из товарищей тюремщиков, удивленный долгим его отсутствием. Бруно еле удерживается от громкого ругательства. Что случилось? Что, черт возьми, случилось?!

В эту минуту в камеру, как тень, проскальзывает Марко Монти.

– Чуть не подвели кандалы, - шепчет он.
– Еле снял.

Он хватает брошенное на пол платье Вадди, натягивает сапоги, брюки, куртку. Вадди кивает - все в порядке, форма надета как нужно. Монти берет в руки связку ключей, фонарь тюремщика.

– Спасибо тебе, Вадди, - шепчет он.

Капеллан и мнимый тюремщик выходят из камеры Пелуццо, запирают за собой дверь. Потом неторопливым шагом минуют коридор уголовного отделения, спускаются по лестнице в нижний этаж, где стоит недавно сменившийся часовой.

– Вот провожаю святого отца. Он давал напутствие смертникам. Ведь их обоих завтра порешат, ты знаешь, - говорит Монти часовому.

Тот кивает и подходит под благословение капеллана: часовой уверен, что капеллан явился в тюрьму в дежурство его предшественника и потому не спрашивает пропуска.

Монти - он же Вадди, тюремщик, - облегченно вздыхает и украдкой смотрит на капеллана. Однако Пелуццо так ушел в свой капюшон, что даже глаз его не различишь.

Во дворе тюрьмы лежат глубокие тени: солнце низко, скоро сумерки, и это радует узников. Они пересекают двор, приближаются к воротам. Двое часовых и тюремный стражник о чем-то болтают, пользуясь тем, что поблизости нет никого из начальства.

– Вот провожаю святого отца, он давал последнее напутствие тем двум. Завтра их казнь, - повторяет Монти заученные слова.

– Так и есть, завтра конец беднягам, - говорит один из часовых.

Все трое набожно крестятся и целуют руку мнимому священнику. С лязгом открывается железная створка ворот. Капеллан, а за ним тюремщик переступают страшный порог.

Секунда. Вторая... Сильная фигура в священнической сутане прыгает в коляску Александра.

– Pronto!
– говорит сквозь зубы капеллан.
– Pronto! Скорее!