Лучше съездить к Даше.

Задолбало вот это вот всё.

— Мама? Папа?

Детский голос вывел меня из ступора.

Я уже начал спускаться в гостиную первого этажа, когда понял, что нахожусь в доме не один. Кто-то из детей вернулся раньше времени.

— Мамочка? Нееет!!!

Девчонке лет одиннадцать, не больше. Склонившись над одним из трупов, она не сразу замечает моё приближение. А когда замечает, резко оборачивается и, полыхнув яростным взором, атакует.

Я запоздало понимаю, что маленькой сучке не одиннадцать.

Все четырнадцать, просто она низкорослая. С копной хаоса на голове. Хаос выкрашен в розовый с голубыми прожилками.

У меня нет оружия.

И доспехов.

Фуфло ты, а не кибермансер, думаю я, инстинктивно дёргаясь вправо. Это и спасло мне жизнь. Молния врубилась в стену, обдав щеку озоном, треском электричества и мелкой щепой от полированных дубовых панелей. Волосы на голове чуть не встали дыбом. А может, и встали.

Выбрасываю руку, в которой мгновенно собирается «барс».

Жму на спуск.

Несколько раз.

Девчонку буквально разрывает в клочья — она тоже не успела выставить защиту. Заряженные светом пули отрывают маленькой бестии ногу, выбивают красный фонтан из груди, сносят верхнюю часть черепа. Вражина падает рядом со своей матерью, причём по фрагментам.

Перевожу дыхание.

Как она здесь оказалась?

Что я не учёл?

Останавливаю хронопоток в ноль. Сразу надо было это сделать, но былые инстинкты сработали. Опыт предшествующей жизни говорил: сначала стреляй, потом разбирайся.

Снаружи никого.

Фиг его знает, кто привёз эту валькирию. Или никто? В теории школьница может заболеть, прогулять уроки, взять такси и воспользоваться одним из городских порталов. Что угодно могло произойти. Даже самые шикарные планы хоронят нелепые случайности.

Ускоряю шаг.

Штурмовики пробивают порталы сразу к объектам, на которые выдвигаются. Вопрос в том, сработает ли эта магия, столкнувшись с моими техниками. В этой игре делаю ставку на себя.

Группа захвата опаздывает.

Двадцать три минуты, а кавалерия не мчится. Ни единого намёка на движуху — даже за пределами локации, где я всё притормозил.

Прелесть.

Через пару сотен метров применяю откат. И возвращаюсь на январское шоссе. Резко холодает. Кепку я потерял в коридоре. А, может, и в кабинете. Штанина затвердела от крови.

Портальная линза проступает на обочине слева.

Сворачиваю с дороги, вхожу в зыбкое ничто и оказываюсь прямо перед бампером автомобиля, в котором меня дожидается Серебров.

***

Странное чувство — отслеживать изменения в реальности.

Ты знаком с изначальной версией, а потом видишь альтернативную ветку. Цепочка заново выстроенных событий врастает в континуум и вытесняет старую линию.

Ярославцевы погибли одновременно с сыном главы рода. Всё, что они разрушили, отстроилось. Те, кто выжил, сидели по углам и не высовывались. Маша, которая искала в Информе любые упоминания о врагах, была в шоке. Люди бесследно исчезли.

В тот день, когда я с триумфом прибыл в «Филимоново», у меня была назначена встреча с Кимберли. Отпарившись в сауне, провалявшись около часа в джакузи и хорошенько подкрепившись принесённым горничной обедом, я погрузился в Информ. Упоминаний о серии загадочных убийств, выкосивших под корень фамилию Ярославцевых, хватало. Дальше начиналась полная дичь. Полиция открыла дело, но оно спускается на тормозах. Тайная канцелярия отказалась что-либо комментировать. Дом Романовых принёс официальные соболезнования...

Созвонившись с Машей, я выяснил, что вторая жена Глеба, отдыхавшая с сыном где-то на Лазурном Берегу, приняла решение не возвращаться в Россию. Людмилу, дочь младшей сестры Глеба, вывезли в Новую Византию. Кроме того, имущество Ярославцевых распродаётся через агентства недвижимости. Удалённо. Не похоже, что нам собираются мстить — противник избрал эмиграцию. Или, как модно сейчас говорить, релокацию.

После обеда позвонил Голицын.

В плане значились отдых и расслабление, но пришлось забить на всё и ехать в Петергоф. Там у меня попросили детальный отчёт о ноябрьской бойне, заставили подписать бумагу о неразглашении и потребовали не лезть в прошлое без согласования с Его Императорским Величеством. Голицын заверил, что всё упрятано под сверхсекретные грифы, а полиция и на пушечный выстрел к делу не подойдёт.