Мидори до последнего пыталась её вылечить, варила зелья, делала настои, чаи, натирала мазями, ароматическими маслами, приносила благовония, раскладывала травы, нашёптывала заговоры.

И тогда Джанко напала и на неё, забыв всё на свете.

Хорошо, что рядом оказался Галей, он-то и защитил Мидори от смерти. Тогда в проблесках сознания Джанко догадалась, что скоро всё совсем выйдет из-под контроля. Она попросила сделать для неё решётки и закрывать на засов, чтобы никого больше не покалечить.

Джанко всё больше погружалась в темноту и уже не ждала рассвета...

Девушка крепко обняла меня, продолжая шептать:

— Оками-кин... это ты... это ты...

Образ Следопыта исчез с меня сам собой, и я остался беззащитным. Оружие с ядом валялось рядом, мерцало затухающей зеленью, но никто из нас о нём больше не вспомнил.

Джанко первой нашла мои губы.

Поцелуй вышел долгим и настолько жарким, что держаться приличий больше не было сил. У меня снесло крышу. Продолжая прижимать девушку к полу, я принялся быстро развязывать пояс на её кимоно.

На чёрном, мать его, кимоно!

— А это сойдёт за красное кимоно?.. — выдохнул я, целуя её в шею.

— Конечно, сойдет. Оно и так красное, здесь просто темно, — шепнула она в ответ.

— Чёрт... мне твоё кимоно уже снится... я теперь на него буду возбуждаться, как придурок.

Проворные пальцы Джанко расстегнули на мне рубашку, горячие ладони скользнули по телу. Я же в это время возился с её поясом. В итоге не справившись с завязками, я просто резанул пояс её же кинжалом, который нашарил на полу.

От звука распоротой ткани Джанко зажмурилась и, кажется, разгорячилась ещё больше.

Переведя дыхание, я начал стягивать кимоно с её плеча, затем — со второго, всё ниже и ниже, пока не оголил грудь.

Шикарная...

Девушка выдохнула и от смущения чуть поёжилась.

Я обхватил её упругую грудь ладонями, провёл большими пальцами по затвердевшим соскам, ну а когда поцеловал их, Джанко застонала так громко, что до моего отупевшего мозга внезапно дошло, что мы делаем это при распахнутой двери.

— Давай не здесь, — прошептал я.

Она мотнула головой.

— Мне всё равно где... Кирилл... всё равно...

Я поднялся на ноги и потянул за собой Джанко, и когда она встала, попросил:

— Держи меня крепко. Очень крепко.

Она покорно обняла меня, прижалась теснее.

Я нарисовал знак небытия за её спиной и направил к полу, а затем обхватил девушку под ягодицами, заставляя обхватить меня ногами.

— Закрой глаза и не открывай, пока не скажу.

Она зажмурилась, но не удержалась и жадно поцеловала меня.

В этот момент мы оба пропали в Небытие...

Кимоно соскользнуло на пол, и какого цвета оно было на самом деле, мне стало совершенно плевать, тем более, что через пару секунд Джанко целовала меня уже в другой комнате. И на девушке не было ничего, кроме коротких широких шорт.

— Можно открывать, — прошептал я, еле оторвавшись от её губ.

Она распахнула глаза и с изумлённым лицом оглядела совсем другое помещение — это была моя комната, уже на третьем этаже.

Просторная, с огромной кроватью.

Да уж, насколько бы мой мозг сейчас ни был отупевшим, но он подумал об этом в первую очередь.

Через минуту кровать пошла в дело.

Я положил Джанко на покрывало среди подушек и принялся стягивать с неё остатки одежды. Её забавные шорты были отброшены в сторону, и девушка осталась полностью голой. Она закусила губу, подтянула к себе колени, прикрывая наготу, и чтобы раскрепостить Джанко, я снова её поцеловал.

Мои ладони заскользили по её коже, лаская грудь, плечи, бёдра, и девушка снова расслабилась, но когда почувствовала мои пальцы внизу живота, то вдруг перехватила мою руку.

Затем посмотрела мне в глаза, замерла на пару секунд... а потом отпустила.

Больше сомнений не осталось.

Джанко приподнялась на коленях и сама сняла с меня распахнутую рубашку, с нежностью провела пальцем по многочисленным шрамам и поцеловала в плечо, после чего потянулась уже к ремню на брюках.

Когда и те были сняты, девушка жадно оглядела меня. Её дыхание участилось: она очень волновалась.

Я обнял Джанко, поцеловал мочку её уха и прошептал:

— Не бойся. Я же говорил, что не буду делать того, чего ты не захочешь.