— Это ценный артефакт, я за него головой отвечаю.

— Ну так вот пусть он в надежном месте хранится.

— Ну так он в надежном, в моих руках, — ухмылялся я, поглаживая навершие.

Хрен им, а не мою прелесть! Обстановка явно накалялась, грозя перейти в открытый конфликт. Мог бы и отдать, на временное хранение, но в качестве жеста доброй воли, а не приказа. И вообще, напридумывают правил, знай их все...

— Сдайте оружие, заключенный, иначе беседы с вами не получится, — попытался зайти с другой стороны лопоухий.

— О, кстати. На каком основании... — я твердо решил довести его до припадка, но мой вопрос прервал вопль.

Через открытую дверь камеры по коридору издалека пронеслось знакомое:

— Мааааакс!

За этим последовал топот и через пару секунд ворвался воевода, отталкивая стражников, которые пытались его удержать. В небольшом помещении стало совсем тесно с новыми посетителями.

Бутурлин тоже мельком огляделся, хмыкнул и повернулся к главному по бардаку.

— Петр Семенович, — вкрадчиво начал он и начальник вздрогнул. — Будьте добры, на минуточку выйдем.

Я с сожалением вздохнул. Самое интересное не услышу. Ушастый вышел с воеводой и отошли они далеко, улучшенный слух не помог.

Пожал плечами и закинул в рот кусок колбасы, оставшейся от завтрака. Уже десять стражников следили за каждым моим движением, как кролики за удавом. Думал в шутку бросить в них едой, но пожалел и без того расшатанные нервы. Я всё ещё надеялся обойтись без травм для обслуживающего персонала.

Вернулся мой освободитель быстро. Начальник тюрьмы больше не заходил, сделал знак рукой и вся стража тут же покинула помещение. Бутурлин посмотрел на меня с каким-то немым укором.

— Что? — искренне удивился я с набитым ртом. — Это вообще-то я тут пострадавший. В нечеловеческих условиях держали, несправедливо обвиненный, я даже не знаю в чём!

— Всё, хватит, — отмахнулся мужик. — Пойдем, узник несчастный. Пострадавший он, как же. Ортабаев чуть приступ сердечный не заработал из-за тебя. Вот скажи, нельзя было посидеть спокойно, а? Устроил тут...

Воевода был расстроен, но явно не из-за моей попытки улучшить условия пребывания за решеткой. Так что острить дальше на эту тему я не стал. Надел тапки, прихватил меч и последовал за ним. Пирожок с собой взял, чтобы по пути доесть. Что-то мне выражение лица военачальника не нравилось, с таким не трапезничать идут.

На то, что я опять жру, Бутурлин покачал головой, но не стал расспрашивать. До самого выхода молчал, только там достал из-за пазухи какую-то бумагу и сунул её стражникам, чтобы выпустили.

Шли мы длинными коридорами с запертыми дверьми, так что своих соседей я не увидел. Тихо здесь было. То ли поведение исключительно примерное, то ли звукоизоляция отличная.

Во внутреннем дворе меня тут же усадили в машину. Мы отправились к Цитадели по утреннему городу. Воевода хмуро молчал, постукивая по дверце. Я доел пирожок и приступил к насущному:

— Вы его поймали?

— Нет, — он скривился, как от зубной боли. — Как сквозь землю провалился, гаденыш. Ты хорошо его разглядел? Нужно дать ориентировку, пусть я и думаю, что это бесполезно. Будь я на его месте, поменял бы внешность. Да вообще из города свалил бы. След потерян, я был у Рябинина, тот не сумел больше ничего найти.

— Хорошо разглядел, — кивнул я. — Приметный парень, альбинос. Страшный, как чёрт.

Я подробно описал воеводе всё, что вспомнил и он передал данные по телефону. После самого главного, я перешел к следующему очень волнующему меня вопросу:

— Ну и что это было? Какого хрена меня закрыли то? И как долго я там пробыл?

Вроде, по скорости возвращения силы, прошли сутки. Но кто знает, чем меня так приложило в храме, мог и дольше проваляться.

— День, — подтвердил воевода мою догадку. — Вот только мне сказали, что ты несколько дней бездыханным пролежишь. Ты как вообще умудрился... Ааа, неважно. Слушай меня внимательно. Если нужно записывай. Ручку дать?

Сарказм ему был нехарактерен, обычно он прямо изъяснялся, так что я напрягся в ожидании плохих новостей. И получил с лихвой. Бутурлин вызволил меня под личную ответственность. Но даже для этого пришлось созывать срочный совет, из-за чего и затянулось. Обвиняли меня...

Да проще было сказать, в чём не обвиняли. Монах этот, надо было его прирезать, развернул кипучую деятельность, всколыхнул общественность и настроил всех против меня. Темный маг — это ещё самое доброе, в чём меня подозревали. Ну а моё голожопое дефиле потонуло в виде жалкого оскорбления церкви среди прочих.

Даже не смотря на то, что в мою защиту выступил патриарх, подтвердив моё участие в спасении главного храма, это не помогло. Общественность негодовала, присовокупляла к моим преступлениям всё, вплоть до падежа скота и неурожая, и требовала прилюдного суда. Из столицы вызвали имперских дознавателей, а участников расследования становилось всё больше и больше.