– - Ты хоть помылся, Глебушка?
– - спросил Васька.

– - Мыться, Вась, вредно. Умные люди вон чего пишут. Мол, надо только ноги мыть ежедневно и гениталий. А какой там у русского человека гениталий?.. Так... Не в этом дело. На пенсию надо идти... пораньше... А чего вы разлеглись-то все? Белить приступать надо. Сейчас расчешусь временно.

– - Мол,-- передразнил его Билов. Васька подошел к ящику с гашеной известью, помешал.

– - На кой хрен его белить? Так серый, будет белый- ну и что!

– - У финнов коровники разноцветные, между прочим, я на выставке видел,-- подал голос Юля.

– - В отношении?
– - спросил Глеб, пряча расческу с выломанными зубьями в карман.-- Каких цветов?

– - Расчесочку забыли вернуть, Глеб Федорович.

– - Да она, Вась, уже недействительная. Я тебе с денег новую подарю. Каких цветов-то, Юль?

– - Да там разные: розовые, голубые...

– - А голубеньким, прямо сказать, неплохо, гм...-- задумался Васька и посмотрел в небо.-- Неплохо...

– - Думай, Ананий, думай!
– - пророкотал Билов.-- "Голубой коровник* -Агата Кристи, не иначе.

– - Черт его знает...-- Васька почесал бороденку.-- Белила-то белые...

– - Пацаны неумные,-- сказал Глеб.-- Чернил вон синих в селыю купи, добавь в известь -- любой колер будет временно, Я когда смолоду по строительству халтурил в Ногинске, всегда в побелку или чернила, или синьку для цвгта.

Васька уставился в ящик с известью:

– - Сколько ж сюда надо?

– - Да сколько не жалко. И коровничек будет -- любо-дорого!

– - Черт!
– - Васька посмотрел на часы.-- В магазинето перерыв.

– - Пока дойти -- кончится,-- сказал Юля.

– - Деньги гони, пацан корыстный.

– - Червонец остался...

– - Вот и гони. Не жмись для животных.

В ящике цвет побелки получился лазурный, но ког"да начали белить, Васька сморщился:

– - Псивый цвет какой-то. Надо вылить -- да по-нормальному... Без экспериментов. Тоже -- послушался идиотов!

– - Да поверь ты на слово,-- взмолился Глеб.-- Высохнет -- не узнаешь.

– - Вась, раз Глеб говорит...

– - Тебя не спрашивают,-- обрезал Васька Билова. Глеб постучал себя по груди:

– - Раз человек говорит, врать не станет, давай голубым.

Васька сплюнул:

– - Черт с вами! Давай!

– - А ты, Вась, меня послушаться не хотел,-- сказал утром Глеб, выходя из интерната.-- Где коровничек-то? Коровник за ночь высох и исчез. Слился с небом. Такой же голубой.

– - Лепота-а!
– - пробасил Билов, и Васька впервые его не окоротил.

– - Крышу поставим, и уезжать не стыдно. А то -- белый,-- сказал Глеб, поднимая воротник штормовки. Возле коровника бродила Зинка.

– - Кто додумался?

– - Глеб,-- сказал Васька и зло посмотрел на него.-- Голубой, голубой...

– - Чего ты, Василий, испугался?
– - улыбнулась Зинка.-- Молодцы! Баран с меня. Чернилами или гуашью?

– - Чернилами,-- пробормотал Глеб.

– - Баран с меня,-- повторила Зинка и подняла с земли велосипед.-Михайлов!

– - Я,-- почему-то испуганно отозвался Юля.

– - Я на мосту была у Кареева. Там, значит, такое Дело... Там сварщик, ну, этот, который упал... Умер он...

– - Иван Егорыч?!
– - вскрикнул Юля.

– - Плохо-то как...-- по-бабьи запричитал Глеб.-- Думал: оклемается... Ой-ей!.. Когда ж помер?

– - Не спрашивала, позавчера вроде... Ханку меньше жрать надо!.. Михайлов должен объяснительную написать, что пьян он был...

– - Он не пьяный был,-- пробормотал Юля.-- Он так...

– - Ну, не знаю.-- Зинка досадливо поморщилась.-- Кареев говорит, пьяный... А тебе-то не все равно: пьяный, не пьяный... Напиши -- и все. Богдышев!
– - Она поманила Глеба в сторону.-- В одиннадцать к коровнику подойдет машина. За сайгаками поедешь, понял?..

– - Понял...-- непонимающе глядя на нее, пробормотал Глеб.

– - Чего смотришь? Не хочешь, что ли? Так и скажи!-- Зинка повысила голос.-- Мне эти сайгаки сто лет не нужны!..

– - Хочу...-- Глеб тупо смотрел в землю.

– - Ну и все!
– - Зинка недоуменно взглянула на него и укатила сердитая.

...В интернате Егорыча не касались. Будто он и не помер. Васька тренькал на гитаре: хоть он уже и доходит, но Асадова поклялся выдолбить и каждый день хоть двадцать минут, но тренькал. Юля лежал на койке, не двигаясь. Каждый раз, когда доплетались до интерната, он залегал, не раздеваясь и не моясь, минут на сорок, лежал с закрытыми глазами и только потом рассупонивался, мылся, подлечивал руки -- мазал, массировал...