Казарма храпела.

Запах плана шел из Богданова угла, пробиваясь сквозь казарменную вонь. А перешибить ее нелегко: две с лишним сотни сапог и, соответственно, портянок.

Костя достал сигарету и долго прикуривал в надежде, что Женька заметит.

И тот заметил, свистнул тихонько:

– Ко-отик!..

Плановые были в сборе. Женька, Миша Попов, Коля Белошицкий, Эдик Штайц и незнакомый парень в накинутом бушлате. Надвинутая фуражка закрывала его лицо. Парень сидел возле Женьки. На тумбочке в консервной банке горела свечка.

– Сколько времени, Котик?
– улыбнулся Женька и протянул Косте часы. Снимать надо на ночь. Не дома. Когда отвальную?

– Перед поездом.
– Костя застегнул часы.

– Ты фосфор-то стери с циферблата, - посоветовал Коля Белошицкий.
– Вредно для здоровья.

– Богдан, - простонал Миша Попов, - не мурыжь, кайф проходит.

– Садись, Москва.
– Эдик Штайц подвинулся. Женька нацепил на хрупкий кончик стеклянного челима новый косяк, подлил в челим вина из кружки, стал раскуривать.

– Ты от Танюшки как добрался?
– с подсвистом спросил он Костю.

– Марик Мильготин подвез.

– От какой Танюшки?
– проворковал парень в фуражке. Знакомым женским голосом.

– Люся?
– Костя смешался.
– Вы?

– На, дембель!
– Женька протянул ему раскочегаренный челим.
– На посошок. Все сделали?

Костя осторожно потянул в себя замечательный дым. Челим уютно забулькал.

– Почти. К утру кончим - и отвал.

– А нас до майских, наверное, не выпустят. Ты адрес мой не потерял питерский?

Костя проверил в записной книжке: на месте.

– Колесико не желаешь?
– Коля Белошицкий достал из кармана таблетку.

Костя помотал головой.

– По люксу пойдет.

– Дай!
– рыпнулся за таблеткой Эдик Штайц.

– Тебе звездюлей надо, а не колесико!
– мрачно изрек Миша. Он уже неделю дулся на Эдика: послал его к знакомой аптекарше за каликами, а Эдик не тех таблеток накупил, нажрался и полдня стройбату покоя не давал - бегал ото всех в одном сапоге и орал, змей.

– Tсc!
– прошипел вдруг Коля Белошицкий, настороженно поднимая кверху вислый нос.
– Показалось?..

– Менты на зоне, - вяло пошутил Миша Попов.

– Вя-язы, - гнусаво подыграл ему Эдик, приставив к шее два пальца.

На всякий случай Женька вырвал челим у Кости и спрятал в тумбочку, аккуратно спрятал, так, чтобы с носика не свалился недокуренный баш. Женька замер, жестом приказав не шевелиться. Стало слышно, как бьется в банке со свечой не вовремя ожившая тяжелая муха.

– Проехали, - буркнул Миша Попов.

Женька полез в тумбочку. Протянул Мише челим. Миша затянулся и закрыл глаза. Курнул еще раз и с полуоткрытым ртом отвел руку с челимом в сторону следующему.

– Ништяк, - сказал сидевший напротив Миши Эдик Штайц.
– Заторчал.

Женька тем временем высвободил челим из вялой Мишиной руки, обтер сосочек и протянул Люсеньке.

– Богдан, - из сонного омрачения возник голос Миши Попова, - ты новье будешь брать на дембель?

Он так вяло и незаинтересованно это спросил, что Женька не ответил.

– Покажи, как надо!
– переживал Эдик Штайц, видя, что Люсенька неумело, с опаской берется за челим.
– Людмила Анатольевна, вы не взатяжку, вы с подсосом, не сильно... Богдан, покажи толком!..

Люсенька запыхтела чрезмерно, челим заклокотал.

– Дам в лоб - козла родишь, - с закрытыми глазами пригрозил неведомому противнику Миша Попов.

– Та-ащится!
– радостно отметил Эдик Штайц.
– Готов Мишель. Конопелька-то наша, тутошняя. А то фуфло, фуфло...

В данном редком случае Эдик Штайц был прав. В настоящий момент курили его анашу, его изготовления, а главное - его замысла.

Минувшим летом весь отряд по воскресеньям вместо выходных стали вдруг вывозить на поля собирать картошку. Как пионеров. Только возили почему-то в зэковозах - длинных машинах с высокими бортами, внутри лавки поперек, а над головой решетки, даже не встать. Хорошо хоть без охраны. Картошечку собирали соответственно. И себе, и Городу, и кому там еще... Коля Белошицкий сразу надумал, как мимо дела проплыть. Шел по гряде, ботву обрывал, возле грядки складывал, а напарник следом бежал и черенком лопаты грядки ворошил. Картошечку не трогали, упаси Бог. Картошечку на зиму оставляли зимовать. А офицерье в машинах сидит, не смотрит. Тем более холодно - снежок уж начал капать. Неуютно. План считали по грядкам, не по картошке, и получилось, что в отделении Богдана перевыполнение. А собирали только Фиша с Нуцо. Всерьез ковырялись. Ну им простительно - народ деревенский.