— Нет, — покачала головой я, теряясь под тяжестью его взгляда.

— Есть кое-что еще, чего я никогда и никому, — он выделил это слово, — не говорил, Лея.

— Кажется, я начинаю понимать, — вот теперь я дрожала будто снова оказалась среди волн Ледяного Моря. Посмотрела на мотта, который выглядел так, будто вот-вот действительно произнесет вслух те самые слова…

— Лея…

— Я подумаю, — перебила Теона, специально не дав ему договорить. Пусть эти слова, не сказанные еще никому, не коснуться и моего слуха. Или я умру. Прямо здесь. — Я подумаю и скажу тебе после ужина, хорошо? Дай мне время, пожалуйста…

Я прижалась к его груди и просила… просила и про себя молилась, чтобы только он больше ничего не говорил!

— Хорошо, — мотт крепко меня обнял, а я повисла на нем в ответ.

— После ужина, — все повторяла я. — После ужина…

Теон держал мою ладонь, изредка сжимая горячими пальцами, и вел за собой. А я картинки перед глазами и вовсе не разбирала… После разговора в нише сердце так и не успокоилось, кожа запылала и покрылась испариной.

Выражение «бабочки в животе» тоже стало как никогда понятным. Не знаю, почему его романтизируют. По мне, если это и бабочки — то адреналиновые, с заостренными, железными крыльями.

На пути то и дело встречались гости, а если точнее — мужчины. Разодетые, надушенные, сверкающие расшитой золотом одеждой, которая казалась мне старомодной.

Стоило нам поравняться с еще одной группой гостей, как память вдруг озарило воспоминание… Я развернулась, чтобы убедиться в своей догадке — по спине прошелся холодок. Одежда из похожей ткани была на мужчине из моего последнего видения.

Пальцы тут же стали липкими, а тело сковало тисками воспоминаний о том, как из его глаз сочилась черная жидкость…

Я высвободила руку из ладони Теона, который за весь путь не сказал ни слова. Что ж, так даже лучше, потому что при рождении мне не досталось умения лицемерить и при этом не краснеть.

И хорошо, что в нише было темно… это придало мне уверенности.

— В чем дело? — поинтересовался он, глянув в мою сторону.

— Нервничаю, — для убедительности помахала у лица ладонью. — Все-таки на ужине будут высокопоставленные, мудрые гости. Куда мне до них?

Теон спрятал улыбку, это я заметила. Но чем его так веселили мои слова?

— Будь они такими, как ты себе представляешь, — он положил руку мне на лопатки и мягко увлек за собой через высокие распахнутые двери, — то Лекс бы не собирал их здесь каждый день.

— Они так… — я понизила голос, — плохи?

— Бездарны, — произнес он так, что это услышали все. А кто не подал виду, моментально обзавелся покрасневшими ушами. — Поэтому я предпочитаю в таких собраниях участвовать.

— Не завидую им, — проговорила не сводя глаз с изумрудно зеленого зала, утопающего в мягких лучах свечей.

На каждой стене висели картины с морскими пейзажами внушительного размера, в толстых золоченных рамах. Мягкая мебель: диваны и кресла, были обтянуты темно-зеленым бархатом. Такого же цвета были и стулья, стоящие у длинного, пышно сервированного стола.

Гости распределились в небольшие группы по два-три человека и тихо, чтобы не привлекать внимания, о чем-то говорили. И все до единого в странной, очевидно вышедшей из моды, одежде! Хотя, что я понимаю в моде высшего общества Авенты.

Глянула на Теона, который сканировал присутствующих не самым приветливым взглядом. Он выглядел не так, как они, слава Небесам!

Эл снова потрудилась над тем, чтобы мы «смотрелись». Я в черном платье, мотт в костюме такого же цвета, и в черной рубашке под пиджаком, который подчеркивал все достоинства его крепкой фигуры.

Чертовски красив, гад! Лучше бы на нем был расписанный золотистыми нитями халат, тогда глядишь, я бы не смотрела на него с открытым ртом.

Он, видимо, почувствовал, как я пожираю его глазами, повернулся и застал меня врасплох.

— Я… я вот думаю, может все гостям прислали инструкции по соответствующему внешнему виду, а нам нет?

— Не плохо, — Теон кивнул и подавил улыбку, которая все-таки тронула его губы. — На самом деле, так они настаивают на своих взглядах. Таких же древних, как и те мастера, что шьют им парчовые недоразумения.

— То есть, раньше так одевались все? — спросила таким тоном, будто во мне говорит исключительно любопытство.

— Да. Особенно во время правления моего отца, — мотт повел меня к столу, у которого уже рассаживались исключительно мужчины. И довольно-таки пожилые.

Но это я отметила краем глаза, потому что мысли занимало совсем другое.