— На хорошее решение нужно время! — блаженно улыбался толстячок, будто не заметил укора в словах мотта.

— Есть такие решения, Фрид, на которые его просто нет. Нужно действовать. Прямо сейчас! И уже по ходу событий вносить необходимые изменения.

— Максимус Рейн, да позаботятся Небеса о его душе, был сторонником взвешенных и продуманных деяний, неужели вы не помните? — медовым голосов пропел толстяк.

— Я помню отца, — тихо, но в звенящей пустоте зала, пронзительно громко произнес Теон. — И помню, как закончилось его правление.

— Прекрасный был человек…

— Еще я помню, что сходило с рук его приближенным. И не допущу этого снова. У вас всех есть день, а точнее ночь, чтобы продумать план вместе со всеми деталями. Завтра утром я жду решения, — медленно и внятно проговорил Теон. — В противном случае, мы будем говорить о последствиях.

— Могу я поинтересоваться, каких? — уже без тени улыбки спросил Фрид.

— Роспуск, — отчетливо произнес мотт, и в ответ зал наполнился слабым недовольством. Мужчины ерзали на стульях, краснели и вздыхали, кто-то хватался за голову.

— Но это же просто… очередная расправа над властью! — развел руками толстяк, заискивающими взглядами ища поддержки у других гостей. — Так и до очередного кровопролития недалеко, — сказав это, он посмотрел прямо на меня. И, ох, мне это не понравилось…

Будто он знал о моих подозрениях и решил подбросить доказательство.

— Я рад, что вы помните, Фрид, — Теон поднялся из-за стола, посмотрел на оппонента сверху вниз. — Даю вам пять минут. Посовещайтесь перед тем, как принесут еду. Позже продолжим.

И стол сразу же разделился на две группы. В одной стороне Теон что-то обсуждал с Лексом, а в другой десятки взволнованных и раскрасневшихся, словно помидоры, стариков бурно обменивались тихими возмущениями.

Я так и осталась сидеть между двух лагерей, замершая и растерянная.

Почему в этом зале всем командует мотт, и почему Лекс, правитель, молча кивал его словам?! Разве не должно быть наоборот? Вообще ничего не понимаю…

И почему?.. Небеса, почему Фрид говорил о кровопролитии и расправе? Зачем припоминал покойного Максимуса Рейна?

Передо мной будто лежала мозаика, в которой я собрала и соединила все кусочки, кроме одного. И пусть я уже отчетливо вижу «результат», в котором мотт убил родного отца, мне необходим последний, недостающий фрагмент!

Поэтому, буквально ломая шею, я не свожу взгляда с больших дверей, в которые вот-вот войдет Скарлетт. И как только она подаст сигнал, я получу недостающий мне фрагмент.

Пять минут данные совету стариков в парчовых одеждах, тянулись непростительно долго. Я исподлобья наблюдала за тем, как Теон что-то доказывал Лексу. Интонацией и жестами. Настойчиво и решительно. Не вооружённым взглядом было видно, что он горит идеей, которой делится с братом.

В один момент он даже снял с себя пиджак и закатал рукава рубашки. А я взглядом следила за тем, как он это делает. Меня особенно привлекли его руки… Может потому, что от мотта я получила куда больше прикосновений, чем объяснений и слов?

То, что я окончательно отвлеклась от наблюдения за входом стало понятно, когда на запястье мотта легла тонкая женская ладонь с длинными алыми ногтями.

Меня будто выбросило из реальности. Сердце застыло в груди и перестало биться.

Кто это? И почему она его трогает?..

Время вдруг растянулось и превратилось в пытку, стоило мне увидеть, как Теон накрыл женскую руку своей. И немного сжал. Как делал это со мной, когда вел в этот зал.

Длинный золотой локон упал на его предплечье, когда гостья наклонилась вперед, еще ближе к мотту. В нос ударил сладкий ванильный запах. Ее запах.

— Венера? — спросил Лекс и слегка тряхнул головой, будто не ожидал ее здесь увидеть.

— Правитель! Прошу прощения, опоздала, — медовым голосом произнесла та, на которую я все еще не решалась посмотреть.

Или, правильнее сказать не хотела. Зачем мне знать, как выглядит невеста мотта, которую до меня ждала сделанная по ее вкусу, комната?

Мой взгляд, тем временем, был прикован к руке мотта, которую до сих сжимали аккуратные пальцы с длинными ногтями, что казалось вот-вот врежутся ему в кожу.

Теон развернулся в мою сторону. Посмотрел в глаза. И наконец заметил, что трогаю его не я. Потемневшие вмиг глаза проследили за тем, как я теребила лежащую на столе салфетку пальцами. А я сама и не заметила, что вцепилась в отглаженную тряпицу…