Зря я начал паясничать. Одно дело перешучиваться с бабками на рынке, и совсем другое - с незнакомым мужиком. Чужие пальцы еще сильнее стиснули горло. Приподняли над полом, отчего ноги мои задергались, пытаясь отыскать твердую опору. Но не было её – не нашлось, лишь разрывающая легкие боль и тьма, поглотившая мир вокруг.

Даже не понял, когда меня отпустили. Просто в один момент оказался валяющимся на полу, с хрипом втягивающий в себя воздух. Ногти вцепились в деревянный настил и зашкрябали, словно в этом был некий ускользающий от помутившегося сознания смысл. До чего же хреново… Дышать, дышать пока имеется такая возможность. Как можно больше дышать.

– Очухался, мелкий паршивец?

Все та же рука оторвала моё тело от пола, но против ожидания душить не стала, а лишь помогла прислониться к стене.

– Готов говорить?

– Да.

Неизвестный присел на корточки, так что мне стали видны его руки – крепкие, перевитые нитями черных вен. Я не сразу сообразил, что это была татуировка. Она ползла колючей лозой по плечам, доходила до самой шеи и скрывалась под воротом майки. Стригун значит… Липкий страх проник внутрь с очередной порцией воздуха, и принялся распространятся по организму, как ржа по спелому колосу: пожирая… лишая воли. Это тебе не казачки малажские, и даже не социалисты, чаем с печеньем не напоят. И хорошо, если живым дадут уйти, а не придушат прямо здесь в голубятне.

– Как зовут? – задал он первый вопрос.

– Чижик я… Лешка Чижов.

– На кого работаешь?

– На Лукича.

– На малажских, стало быть, - добавил стригун после короткой паузы.

Глупо было отрицать очевидное, поэтому я закивал головой. Сидящему напротив бандиту это не понравилось. Он размахнулся и влепил мне пощечину. Не ударил, а именно что хлестнул, словно девку какую.

– Никаких кивков и обезьяньих ужимок. Я спрашиваю – ты отвечаешь, усёк?

– Да.

– Не слышу?

– Да, - прохрипел я что было мочи.

Рука Стригуна снова потянулась ко мне, но против ожидания бить не стала, а лишь похлопала по плечу.

– А ты молодец, быстро смекаешь. Будешь меня слушаться, останешься цел... А теперь говори, какие дела с Лукичем?

– Да какие там дела – так, мелочи. Я ему по хозяйству помогаю, а он меня за это жильем обеспечивает и кормежкой.

– Только по хозяйству? – не поверил стригун

– Ну еще по рынку бегаю, слухи собираю всякие разные.

– Стучишь, стало быть?

Прозвучало обидно, тем более что не стукач я, а информатор – глаза и уши малажских казачков. Это на Центровой нашего брата не жалуют, а в Фавелах наоборот - уважают. В ихнем районе целая сеть выстроена из живых камер. Жандармские броневики еще только пылят по дальней улице, а генералы уже в курсе готовящейся облавы. А все благодаря острым глазам «хальконов» - соколов, стало быть, на русский манер. Бразилы уважали подобного рода профессию и только наши вечно путали, называя обидным словом стукач.

– Я не стучу, а информирую.

– Да? – удивился стрига подобной наглости, – а не всё ли равно? Хрен редьки не слаще.

– Может и не слаще, только разные они.

На потрескавшихся губах бандита заиграло подобие улыбки.

– Нравишься ты мне, паря - наглый, дерзкий, прямо как я в молодости. И откуда такой нарисовался?

– С Центровой.

– О как, местный, стало быть. И как тебе – местному пришло в голову на чужаков работать? Ты же в курсе, кто Центровую держит?

Ни в коем случае нельзя было говорить стриги. Они это прозвище за оскорбление считали, в случае чего могли предъявить, потому и сказал осторожно:

– Артель.

– Верно, артель свободного братства. Вот гляжу я на тебя паря: шустрый, бойкий, знаешь тему и местные расклады. Отчего же к нам не пошёл, а сразу к казачкам направился?

– Не по своей воли.

– Как это? – удивился бандит.

– Так ваши же меня казачкам и отдали. Доставили бандеролью на порог дома самого Малаги.

Выцветшие брови стригуна нахмурились.

– Поясни, - потребовал он.

Пришлось рассказать историю одного незадачливого пацана, угодившего в переплет прошлой зимою. Без особых подробностей, да собеседнику они и не требовались. Он сразу понял, о чем идет речь.

– Так это ты, стало быть, того казачка свинчаткой огрел? Да, навел тогда шороху… Михась ихний – тварь ссученная, приехал весь из себя персик: то вина ему подавай, то шлюху лучшую, аж с самого борделя мадам Камиллы… Совсем дела плохи у Малаги, раз таких гнилых людей в посланники отряжает. Или может неуважение свое хотел показать?

Стрига замолчал, словно ожидая услышать ответ, но я на подобную фигню не повелся. Это только кажется, что он со мной беседы беседует, а на самом деле проверяет – насколько хорошо усвоил урок. Только открою рот и сразу леща схлопочу или того хуже - кулаком промеж глаз, чтобы не лез со своим мнением, когда не спрашивают.