Творчество поглотило молодых людей с головой. Они не заметили, как прошло более двух часов. От реек, бумаги и клея их оторвал шум с улицы: обитатели дома Сабанеевой вышли провожать на улицу Авилова. Сверху было очень хорошо видно, как жених почтительно раскланивался с Петровским, еще раз поцеловал руку Марии Михайловне, потом Насте. Та, впрочем, особой нежности не выказывала. Зябко куталась в серую шаль с большими цветами, равнодушно смотрела куда-то в сторону. Наконец Авилов устроил свое грузное тело в коляске, и пара лошадей повезла его прочь. Сабанеева и двое ее племянников пошли в дом. Через некоторое время раздался громкий визг: кричала Мария Михайловна!

Понятно, что после этого все было брошено и Железманов со своим подопечным кинулись вниз. Старуха стояла в коридоре, в ужасе зажимая рот руками, и смотрела на стену. Петр бросил взгляд туда же, но ничего жуткого там не увидел.

– Что случилось, Мария Михайловна? – недоуменно спросил Железманов.

Женщина от ужаса ничего не могла сказать. Наконец, она оторвала одну руку ото рта и показала пальцем на стену.

– Чего? Там ничего нет! – недоумевал Железманов.

– Вот именно, что нет, – раздалось за спиной. По негромкому скрипу, который сопровождал эти слова, Петр понял, что подошел Петровский. Он обернулся. Роман Семенович стоял на пороге комнаты, достаточно равнодушно взирая на истерику своей тетушки.

– Там висел портрет ее брата. А сейчас его нет, – пояснил чиновник.

Тут только Железманов понял: ранее на стене над диваном и в самом деле висел портрет мужчины в мундире. Портрет был не очень большой, поэтому Петр на него никогда особого внимания не обращал и не заметил пропажи. Сейчас остался один гвоздь и более темный квадрат на обоях. Куда мог подеваться портрет? Можно было допустить, что гвоздь не выдержал нагрузки, и портрет просто упал за диван. Но гвоздь был на месте. На всякий случай Петр Андреевич подошел к дивану и отодвинул его, надеясь увидеть раму. Вдруг веревочка, на которой держался портрет, оборвалась? Но ничего не было. Следовательно, еще одна необъяснимая пропажа. Кому надо было снимать портрет? А кому надо было выбрасывать в окно портсигар? Опять, скорее всего, на террасе никто не сидел неотлучно, наверняка все по разику вышли. То есть сделать эту шутку тоже мог любой, тем более что портрет не очень большой, а значит не тяжелый.

– Не переживайте, Мария Михайловна! Портрет обязательно найдется. Ведь портсигар нашелся, вот и портрет найдется, – пытался успокоить женщину Железманов. Однако она была крайне перепугана:

– Это призрак! Это он украл портрет! Вначале он пытался убить меня, теперь он украл у меня брата, – рыдала она. – Зачем меня убивать, мне и так немного осталось, я и так скоро умру!

– Никто не пытался Вас убить! Это какое-то недоразумение, оно скоро разрешится, – старался успокоить ее Петр Андреевич.

– Нет, он убьет меня!

– Не убьет, а портрет я найду, обязательно найду, – Железманов уже не знал, что пообещать, чтобы истерика закончилась. Кое-как женщину успокоили и передали на руки Люсе, та повела ее в спальню. Петру ничего не оставалось, как заняться поисками портрета. Он позвал мальчика:

– Петр, давай поможем бабушке, найдем портрет ее брата.

– А где мы будем искать?

– В доме, я думаю, что портрет в доме.

– А Вы в этом уверены?

– Скорее всего, да.

«Конечно, из дома никто не выезжал и не уходил, кроме этого жениха не первой свежести. Но мы видели, как он садился в коляску, в руках у него ничего не было. Коляска летняя, легкая, там просто так такую вещь не спрячешь. Поэтому портрет могли просто снять и куда-то запрятать, причем тут же в доме», – рассуждал молодой человек.

Брат и сестра Петровские отнеслись к пропаже и поискам равнодушно. Роман сел на террасе и закурил сигару, а Настя поднялась к себе. Петр и Павлик стали обходить комнаты, заглядывать на шкафы и за них, нагибаться и проверять полы под диванами и креслами. Они шарили по дому около получаса, и, наконец, Павлик позвал своего наставника:

– Я нашел.

Он повел Петра Андреевича на чердак. Там в конце чердачного помещения стоял портрет, он был аккуратно прислонен к стене, а рядом стояла зажженная свеча.

– Ты свечу зажег? – спросил Петр мальчика.

– Нет, тут так и было. Я вошел, а она уже горела.

– Значит, портрет стоит тут не более часа, точнее, свеча горит не более часа. Свеча толстая, но она почти уже догорела, даже если ее зажгли совсем целую, то все равно не более часа. Скорее всего, пока мы делали корабль капитана Флинта, а все остальные пили чай, на террасе портрет сняли и принесли сюда, поставили и зажгли рядом свечу.

– Это сделал призрак?

– Не думаю, не бывает никаких призраков. Давай бери свечу, а я возьму портрет.

Они аккуратно спустились по небольшой лестнице, которая вела на чердак, и оказались на верхнем этаже у окна. Павлик задул свечу, а Петр Андреевич поднес портрет к глазам. Тут он заметил интересную деталь: в углу рамы снизу застряла небольшая ниточка. Петр аккуратно извлек ее и рассмотрел. Ниточка была небольшая, около двух вершков, голубого цвета и вроде как шерстяная. Молодой человек сразу представил, как человек поднимался с портретом по лестнице, держа одной рукой портрет, а другой придерживаясь за перекладины лестницы. Не самое удобное дело, как раз можно было задеть одежду – подол платья или брюки. Но кто был одет в голубое платье сегодня?