Тот выглядел неплохо. Видимо, опыт жизни на Востоке приучил хладнокровно воспринимать подобные огорчения в жизни, как внезапный арест.

– Вы ко мне с новостями? – достаточно дружелюбным тоном спросил он следователя.

– Конечно. Не знаю, как уж она Вам понравится, но все же. Четко установлено, что собачку Жули отравили. И отравили именно мышьяком.

– Вы извлекли труп несчастного животного и провели экспертизу?

– Да, проба Марша положительна.

– И Вы уверены, что это сделал я?

– Ну, у кого был найден мышьяк, кто и ранее его покупал?

– А Вы не допускаете мысли, что мышьяк также мог купить и кто-то другой?

– Допускаю, я также не могу исключить, что у Вас остатки яда и в самом деле украли. Скажите, когда Вы покупали мышьяк два месяца назад, зачем Вы с собой взяли Настю?

– Петровскую? Откуда Вы об этом узнали?

– Это моя работа. Так зачем?

– Да не брал я ее. Она увязалась, якобы ей надо ниток для вышивания купить. Она с одной и той же вышивкой сидит в гостиной уже полгода. Вышьет один листочек и забросит, потом опять спохватится и снова иголкой ковыряет. Вот у нее там что-то закончилось. Она уговорила меня взять с собой в город. Я ей у лавки сказал, чтобы она шла покупать свои нитки, даже показал, где наиболее широкий выбор. Она вроде как ушла, но не удивлюсь, если осталась и стала следить за мной.

– По словам доброго владельца лавки, оно так и было. Но Вы не говорили ей, что именно Вы купили?

– Нет, конечно, но говорю, что могла подслушать. Она вообще любительница совать нос, куда не просят, – Вернов начал горячиться.

«Вполне могла, как и Петя Железманов, элементарно подслушать разговор родственника и владельца лавки», – подумал Зазнаев.

– Хорошо, Вы утверждаете, что яд могли у Вас украсть. Где Вы хранили склянку с препаратом? – задал он следующий вопрос.

– В ящике стола. В верхнем правом.

– Вы запирали ящик на ключ?

– Как правило, да, но несколько недель назад у меня сломался ключ. Поэтому последнее время я не запирал его.

– А почему Вы не починили его? Ведь Вы держали опасное вещество и не запирали его?

– А Вам не кажется, что не следует шарить по чужим ящикам? Я покупал это опасное вещество для своих целей и держал в своем ящике, в который никто больше не должен был лазить. Маленьких детей, которым это простительно, у нас в доме нет. Если бы у меня хотели украсть яд, то украли бы и из закрытого ящика, – бывший дипломат развел руками.

– Я правильно понял, что запирать комнаты в доме не принято?

– Правильно поняли, все же не совсем мы чужие.

– А принято заходить в комнату, когда в ней нет хозяина или хозяйки?

– Ну, если речь идет о покоях Марии Михайловны, то без нее, конечно, никто не осмелится туда зайти, а в наши или Павлика это вполне возможно.

– А что-то еще из Вашей комнаты, кроме яда и талисмана из монет, пропадало?

– Мне трудно ответить на этот вопрос. На первый взгляд, вроде бы нет, но я привез с Востока столько мелких безделушек, которые я каждый день не пересчитываю, и самое главное, я ими не пользуюсь постоянно. Поэтому, может, и пропала какая-нибудь безделушка, я не знаю. Некоторые вещи я сам дарю.

– А Насте что-нибудь дарили?

– Дарил, кажется, бусики. Вообще, ей делать подарки – неблагодарная задача.

– Почему?

– Надо уметь быть хоть немного благодарным, а она только фыркает и зависть демонстрирует. Конечно, с одной стороны ее даже немного жалко, но все же нельзя так отрываться на окружающих, – вздохнул бывший дипломат.

– А за что Вы ее жалеете?

– А что ее ждет в будущем? Скучное замужество? Вы ее жениха случаем не видели?

– Не довелось.

– Грустное зрелище. Стар, ему уже за 40. Скуп, будет попрекать ее за каждую потраченную копейку. А Настеньке хочется другой жизни: блистать в свете, много путешествовать.

– А зачем она тогда за него собралась выходить?

– А куда ей деваться? Жениха ей подобрала ее тетушка, которой такая партия кажется наилучшей. Самой же девушке особо предложить нечего: чахлое имение, которая она сама поднять не в состоянии, не хватает ни знаний, ни желания заниматься хозяйственными вопросами. Идти служить она не хочет, учиться тоже.

– Вроде она пыталась поступить на высшие курсы и ее не приняли?

– Если бы она и в самом деле хотела учиться, то попытала бы счастье на других курсах, попробовала в другом году. Сдала бы экзамены за курс мужской гимназии, в конце концов. Я ведь ей даже предлагал найти репетитора по латыни, даже обещал оплатить. Но она только фыркнула и все. Не хочет она учиться, ей просто в столице хочется жить, но при этом не работать, вести светский образ жизни. Вот ей остается только злиться и строить мелкие козни другим.

– Какие козни?

– Да на уровне детских шалостей: соли в кофе кому-нибудь насыпать, собачку старухи за ее спиной пнуть и прочие вещи. Словом, ничего серьезного.

– А Жули не могла она отравить?

– Допускаю, что могла. Штучка в ее духе. И в чужой она ящик залезть не постесняется. Тем более что, оказывается, она знала про мышьяк.

– Хорошо, если вспомните, что из комнаты что-то пропало, еще скажите надзирателю, что хотите видеть меня. Я приду.

– Постойте, а Вы меня не отпустите?