Некоторые, смутно догадываясь, в какого рода историю попал капитан Хюйен, стали его удерживать:

— Господин капитан, куда же вы? Господин капитан, подождите, не уезжайте!

— Господин капитан, задержитесь, мы никак не поймем, что здесь произошло, надо разобраться!

Но капитан Хюйен, не выпуская из руки пистолета, молча прошел сквозь толпу, сел в машину и включил зажигание. По виску текла кровь, заливая офицерский мундир.

Тхюи же была почти невредима — если не считать царапины на ухе: пуля просвистела мимо, слегка задев ухо. Но поскольку, очевидно, был поврежден кровеносный сосуд, кровь текла и у нее.

Тетушка Ти, испуганно оглядев Тхюи, разорвала свой нагрудник из ткани лилового цвета и перевязала ее. Дядюшка Хай принес марганцовки и соленой воды. Дядюшка Нам натолок имбиря с диким луком — эта смесь хорошо заживляет раны. Братишка Ты прижимался к сестре, жалобно всхлипывая.

Тхюи, волнуясь, рассказала односельчанам всю историю от начала до конца. Когда она закончила, кто-то возмущенно сказал:

— Хватит, надо проучить его как следует. Подавай на него в суд!

Но другие тут же запротестовали:

— Не слушай этого советчика! Куда нам, неграмотным маленьким людям соваться в суд! Только неприятности наживешь!

— Обращаться в суд — дело пустое… Когда поднебесная обижает нас — это одно, а когда мы жалуемся на поднебесную — это совсем другое дело, все равно мы же и окажемся виноватыми! Случись что с нами — никто не посочувствует, кроме таких же бедняков, как мы сами. А потом, кто же подает в суд, не имея адвоката? Да и легко ли найти адвоката таким, как Тхюи?..

Один пожилой крестьянин хотел добавить: «Да к тому же еще и родители Тхюи вроде бы на Севере», — но тут же испугался: об этом лучше помалкивать, не то навлечешь беду на свою же голову. Ему не приходилось встречаться с матерью Тхюи, но с того дня, как девушка появилась в доме тетушки Зьеу с маленьким братом, он догадался, на чьей стороне ее мать. В нынешние времена самое главное — знать, кто на чьей стороне. Так что насчет родителей Тхюи лучше помалкивать.

А что касается самой Тхюи, девица она с норовом — ишь как хватила этого офицера — кровь так и хлещет. Надо же, казалась такой покладистой, а на деле выходит совсем наоборот. Теперь капитан не оставит так это дело… История еще не кончена, все впереди… А ведь своя рубашка ближе к телу, особенно если дело касается таких нищих, как мы. Впрочем, когда обзаводишься детьми, то поначалу и понятия не имеешь, какими они вырастут… Вот и эта Тхюи, еще молоко на губах не обсохло, а уже каких дел успела натворить…

Этот крестьянин совсем забыл, что несколько минут назад, увидев кровь на лице Тхюи, он первым бросился на помощь — порвал собственную повязку на голове и велел тетушке Ти перевязать рану Тхюи.

Тут вмешалась тетушка Ти:

— Я вот, к примеру, старая уже и немало повидала на своем веку, — сказала она, — но не помню, чтобы в нашей провинции Тхыатхиен бедняк подал в суд на чиновника. Да где же такое видано? Вот увидите, они все перевернут шиворот-навыворот, и белое станет черным, а черное — белым. Помните, как было с Люа: у нее уже было не то трое, не то четверо детей от Хиена, а эта Тхи явилась и увела у нее мужа прямо из-под носа. Дело дошло до суда, да только где бедной Люа с ней тягаться — Тхи ведь из богатой семьи, родни у нее много, и почти все они ходят в чиновниках, дом ломится от добра. Когда бедняжка Люа пришла к судье с официальным свидетельством о браке, он и слушать ее не захотел, выставил вон, да еще саданул по голове, чтобы не гналась за справедливостью.

Тетушка Ти помолчала и тяжело вздохнула.

— Не знаю, есть ли где справедливость для бедного люда, но только не у нас. А мы, если хотим выжить, должны клонить голову пониже. Не хочешь неприятностей — лучше не вороши муравьиной кучи, не тревожь осиного гнезда! Никто нас не пожалеет, никто не заступится, кроме нас самих… А раз так — бедный человек должен знать свое место.

Тхюи молча лежала на бамбуковой кровати. Рана болела, но несильно, а вот боль в горле не проходила, и было трудно глотать. Тхюи вспомнила, что, когда Хюйен сдавил ей горло, она почувствовала не боль, а удушье, в груди что-то перехватило, ей стало нестерпимо жарко, а потом показалось, будто ее с головы до ног облили холодной водой. У нее потемнело в глазах… В ту минуту в ее сознании была лишь одна мысль: вырваться, во что бы то ни стало вырваться. И тогда она укусила капитана, рванулась из его цепких рук, бросилась бежать… раздался выстрел… все это случилось так быстро, что Тхюи не успела почувствовать боли, не успела сообразить, что произошло. Она лишь почему-то хорошо помнила, как размахнулась и запустила в него бутылкой, как капитан Хюйен осел на землю. Но уже через минуту, протискиваясь через изгородь, Тхюи пожалела, что ей не попалось под руку несколько бутылок, либо увесистый камень, либо еще что-нибудь, чем бы она могла стукнуть его так, чтобы он околел…

Тхюи никак не ожидала, что односельчане так всполошатся, что капитан нагонит на всех такой страх. Все боятся, как бы чего не вышло. Но ведь никто не боялся его так, как боялась Тхюи… Он приказал ей не говорить о том, что произошло тогда ночью, и она повиновалась. Он потребовал, чтобы Тхюи никогда не надевала шелкового платья матери, и она повиновалась — поспешила убрать платье подальше, хотя она так любила его. Когда Тхюи надевала это платье с вырезом «сердечком», ей казалось, что она чувствует руки матери, что мать берет ее под свою защиту. Первое время Тхюи еще не осознавала в полной мере, на что способен капитан, когда разозлится, поэтому решилась надеть платье. Увидев первый раз ее в этом платье, Хюйен заорал: «Эй, девчонка, ты что это на себя нацепила». «Это платье моей матери», — призналась Тхюи чистосердечно. «Так я и думал, сейчас же сними и убери его, не то я сожгу его или изорву в клочья!» — Он подскочил к Тхюи и рванул за ворот.

Едва войдя в дом, Хюйен начинал браниться прямо с порога, и Тхюи боялась его, ни разу не осмелилась ему перечить. Она боялась, как бы он не причинил зла тетушке Зьеу и братишке Ты. Она жила в постоянном страхе, она боялась Хюйена до той самой минуты, когда ей не осталось ничего другого, как защищаться, и тут страх неожиданно исчез. Начиная с этой самой минуты, она поняла, что способна дать ему отпор.

Вслушиваясь в разговор односельчан, Тхюи поняла, что их опасения не лишены основания, и не сегодня-завтра ее — да и всех остальных, вероятно, — ждет расправа. Она слушала монотонную речь тетушки Ти и вспоминала слова дядюшки Хая, который советовал односельчанам быть поосторожнее и держать язык за зубами. А тетушка Нам непрерывно твердила о том, что останется теперь без куска хлеба с оравой несмышленых детишек на руках. Тхюи внимательно прислушивалась к каждому их слову, а потом вдруг наступил момент, когда она перестала слышать, как бы потеряла слух… Тхюи зажмурилась, и вновь перед ней появились налившиеся кровью глаза капитана, его мускулистые цепкие руки, лицо с резкими чертами. Вспомнила, как, спасаясь от капитана, бросилась бежать по длинной-предлинной дамбе, которой, казалось, не было конца… Вода в реке бурлила и пенилась… Тхюи бежала, отчаянно крича, но в ответ раздавалось лишь эхо да шум волн. Надвигались сумерки, солнце почти совсем зашло, а Тхюи все бежала и бежала, пока не поскользнулась как раз там, где начинаются пороги. Тогда Хюйен нагнал ее, схватил за длинные волосы и погрузил в темную пенящуюся воду, которая мгновенно сомкнулась у нее над головой, потом вытащил ее из воды и снова окунул… И так несколько раз подряд… Тхюи ушла под воду, быстрое течение подхватило ее, она хотела выбраться на поверхность, но вода вдруг показалась ей горячей, волосы и одежду словно охватило пламя — будто она барахтается не в воде, а мечется в море пламени. Тхюи пытается спастись бегством, но огонь охватывает ее со всех сторон, Тхюи в ужасе чувствует, как огонь пожирает ее тело, она пытается кричать…