У мадам Жаклин появилась новая возможность излить душу:

— Такое несчастье, такой удар судьбы, дорогой сыночек… Часы, которые папа подарил мне, уезжая в Сайгон, — ты их видел, — неожиданно исчезли… улетели без крыльев…

Голос шофера донесся с лестницы:

— Все двери тщательно проверены, почтенная хозяйка, нигде никаких следов взлома.

Мадам Жаклин снова завопила:

— Это значит, что чужие сюда не могли войти, стало быть, кто-то из вас оказался неблагодарной тварью. Вор прячется в доме! Все вы негодяи! Все мерзавцы! Решили обворовать меня!

Она повернулась к счетоводу.

— Я позвоню в полицию, а вы зажгите свет во всем доме, разбудите всех, и начнем обыск. На этот раз я найду негодяя, и ему несдобровать!

— Слушаюсь. — Счетовод тут же исчез.

Через минуту в доме зажглись все лампы — даже в уборных, даже в гардеробной, — стало светло как днем.

А Тхюи с братом безмятежно спали, не ведая о том, что творится в доме. Вдруг Тхюи услыхала надрывный треск электрического звонка, торопливые шаги…

Она поднялась, пытаясь понять, что происходит, и как раз в это время вниз спустился шофер со счетоводом.

— Всем приготовиться к обыску, — объявили они, — это приказ хозяйки, у нее пропала ценная вещь — украшенные алмазами и бриллиантами великолепные часы, присланные из Швейцарии, они стоят больше двух тысяч донгов. Быстро поднимайтесь!..

Шофер сдернул одеяло со спящего Ты, затем пошел будить кухарку, напустил и на нее страху. Ты спросонок растерянно тер глаза. Тхюи молчала, хотя ее взяло зло: не успели они заснуть, как их подняли с постели, а ведь ей завтра стоять за прилавком до одиннадцати часов вечера. Ты, прислонившись к плечу сестры, сонно спросил:

— Сестрица Тхюи, что там стряслось?

— Да какая-то пропажа. Подозревают кого-то из нас, поэтому и разбудили, чтобы обыскать.

— А кто украл?

— Откуда мне знать! — Тхюи, сердито хмурясь, с досадой думала о том, что, видно, напастям нет конца.

Она услышала усталый голос одного из слуг:

— Почтенная хозяйка, обыщите меня раньше всех.

К нему присоединился шофер:

— Почтенная хозяйка, мы зажгли свет во всем доме, мы всех разбудили, выполнили ваш приказ, но от остального нас увольте, — он повысил голос, — я считаю, что расследованием должны запяться компетентные должностные лица, а не мы.

Вмешался счетовод:

— С юридической точки зрения, это дело должностных лиц. Но если хозяйка прикажет вам или мне произвести обыск, мы не имеем права отказаться выполнить ее приказание. И к чему препираться, если за нами нет никакой вины? Ведь мы непричастны к этой краже!

Не обращая внимания на эти разглагольствования, хозяйка самолично приступила к обыску. Она тщательно осматривала каждый закоулок, рылась в барахле, не переставая причитать и браниться. Зная, что, если уж она что-нибудь решила, возражать бесполезно, все молча подчинились. Мужчины, следуя примеру хозяйки и двигаясь как автоматы, перерывали вещи друг друга и свои собственные вещи. Холеные руки хозяйки копались в сундуках, чемоданах и саквояжах, вытаскивая одежду, головные уборы, обувь, хозяйка рылась в постельных принадлежностях, выворачивала карманы брюк и рубашек. Она производила обыск не менее тщательно, чем все чиновники службы безопасности, вместе взятые.

Вот уже обыскали одного, второго, третьего, пятого — ничего! Осталось обыскать кухарку и Тхюи. Начали с каморки Тхюи. Ты стоял рядом с сестрой, широко открытыми глазами глядя на мадам Жаклин и на остальных, рывшихся в сундучке Тхюи, в его школьной сумке. Мадам ощупывала каждую складочку, каждый шовчик на одежде брата и сестры, и если ее проворные пальцы нащупывали что-то, в глазах ее тут же появлялась настороженность: а вдруг именно здесь спрятана инкрустированная шкатулка — будто шкатулку можно было спрятать в складках одежды!

— Ой, госпожа, что вы делаете? — вскрикнул Ты и, закрыв лицо руками, заплакал.

— Ну, погоди у меня! — заговорила мадам Жаклин, грозя ему пальцем, — я уже обыскала всех в доме, и с твоей сестрой тоже не собираюсь церемониться! — Мадам закончила осмотр карманов Ты, поворачивая его перед собой, словно куклу, задрала рубашку…

Тхюи почувствовала, что ее бросило в жар при виде Ты, который заливался слезами, — ведь его осрамили перед сестрой. Когда-то Тхюи сказала себе: если кто-нибудь заставит Ты плакать, если кто-то обидит его, причинит страдания, она разорвет этого мерзавца на куски, она убьет его, и ее рука при этом не дрогнет. И вот сейчас на ее глазах мадам Жаклин унижает мальчика! Тхюи, стиснув зубы, вцепилась в плечо кухарки. О небо, в чем провинился ее брат, за что они мучают его? Тхюи едва сдерживала ярость. А не сказать ли этой даме крепкое слово? Так бы и вцепилась в эту мерзкую физиономию. Выхватить бы острый нож из коробки для шитья и перерезать глотку этой мадам! Неужели для того, чтобы добывать пропитание для Ты, обучать его грамоте, она должна все это терпеть?.. Тхюи показалось, что в ее тело вонзается бесчисленное множество острых игл, у нее потемнело в глазах, и она вцепилась в плечо кухарки, не замечая, что мнет ее кофточку. Тхюи почувствовала, как кровь жаркой волной приливает к ее лицу и нестерпимая боль пронизывает все тело…

Кухарка посмотрела на шофера, на остальных. Лица у всех были покрыты потом. Шофер то и дело утирал лоб и тяжело дышал, лицо его багровело с каждой минутой.

Потихоньку сняв руку Тхюи со своего плеча, кухарка наклонилась к ней.

— Они не успокоятся, пока не сделают своего дела, — прошептала она. — Стоит случиться одной пропаже, вечно будешь у них на подозрении. Мы люди бедные, вот и приходится терпеть, никуда не денешься…

Она не успела договорить и, громко вскрикнув, затряслась. Тхюи тоже не смогла сдержать крик. Ее широко раскрытые глаза были полны ужаса, отпрянув назад, она наступила на ногу Ты. А мадам Жаклин и счетовод одновременно торжествующе воскликнули: «Нашлись!» — и вытащили из-под груды драных циновок и одеял инкрустированную шкатулку, отливавшую всеми цветами радуги. И Тхюи, и кухарка видели ее первый раз в жизни.