— Он? Кто он? Денис?

— Ты поймешь. Обязательно сама все поймешь. Только глазки открой. Мы с тобой еще обязательно увидимся, но не сейчас. Сейчас…слишком…рано…

Картинка расплывается, голос мамы слышится будто из вакуума. Отдаленно и ужасно расплывчато. Я вслушиваюсь в то, что она пытается мне сказать, но могу разобрать лишь отдельные звуки. И еще свое имя.

Постепенно оно сменяется каким-то противным писком. У меня голова жутко раскалывается, я хочу надавить на пульсирующие виски, чтобы хоть так ослабить напряжение, но руки теперь совсем не слушаются. Горло саднит, чувствую неудобное распирание в нем.

Пик…пик…пик…

Как же хочется выключить этот противный будильник. Звук такой, что можно людей пытать.

— …что с сердечным ритмом? Реакция зрачков есть. Осторожно давай. Девушка? Ася, вы меня слышите?

Двигаю губами, во рту ужасно сухо. Язык прилипает к верхнему небу.

В глаза ударяет вспышка невероятно яркого света. Жмурюсь, моргаю часто. Хочу закрыть это странное солнце, в глазах рябит из-за него…

— Ася, давайте без резких движений. Вы меня слышите? Сожмите ладонь, если да.

Я стараюсь. Изо всех сил карабкаюсь наверх из этой трясины. Рывок, еще один. Пальцы натыкаются на что-то теплое. Чужая рука?..

Мне очень страшно. Вокруг происходит какая-то суета, люди переговариваются между собой. Сил совсем нет, пальцами едва получается двигать, а ноги вообще будто не мои.

— Все хорошо, вы в больнице. Нет-нет, садиться не нужно. Как вы себя чувствуете? — мужской голос приобретает большую четкость с каждой секундой.

— Тошнит…

— Это нормально. Вы понимаете, где находитесь? Помните, что с вами произошло?

— Машина, — толкаю из себя. — Меня сбила машина, — воспоминание обрамляется новыми деталями. — Стася…там была моя племянница…что…

— С девочкой все в порядке. Она не пострадала. Ася, послушайте, мне нужно сделать несколько тестов. Пообещайте выполнять все мои указания.

— Обещаю.

События закручиваются вихрем. Высокий мужчина в белом халате действительно проводит с моим телом несколько манипуляций, проверяет чувствительность, успокаивает, когда я понимаю, что чувствую все не так, как должна.

— Ну а что вы хотели? Проснуться и сразу в космос? — посмеивается Николай Иванович. — Тут ведь время нужно. Организм молодой, восстановится. Но быстро не обещаю, завтра пробежать марафон не получится.

— Пить очень хочется.

— Сейчас, потерпите немного. Много сразу не рекомендую, пары глотков будет достаточно.

— А… — не знаю, как сформулировать свой вопрос. — Мою племянницу забрали, да? Опека?

Врач как-то подозрительно улыбается и качает головой.

— Скоро сами все увидите. Так, из палаты не сбегать, медсестер не материть, — снова шутит он. — У нас с вами в ближайшее время состоится новое свидание, а пока отдыхайте.

Я, кажется, засыпаю. Не вижу снов, но кто-то словно опять прикасается к моему лицу. Открываю глаза и вижу пчелку. Она касается моего носа своими крошечными пальчиками, проводит по губам, прижимает к щеке ладошку. Молчит, но это ей дается с большим трудом.

— Малыш, я так скучала по тебе, — ворочаю языком, надеясь, что Стася сможет разобрать мое бормотание.

— Я тоже! — пчелка подпрыгивает на месте, моя кровать для нее слишком высокая. — Егор, Ася очнулась! У нее глаза открыты!

Вздрагиваю, и это отдается судорогой во всем теле. Пытаюсь взглядом найти Егора, но мне пока тяжело двигаться, поэтому он сам, заметив, как мне сложно даются движения, подходит практически к тому же месту, где стоит пчелка.

— Привет…

— Доброе утро, красавица, — намекает на детскую сказку, где принцессу разбудили поцелуем.

Я почему-то дико смущаюсь.

— Ты теперь поедешь домой с нами? — Стася сдерживается, чтобы не засыпать меня кучей вопросов сразу. — А я у Егора живу! У меня даже своя комната есть. И Егор мне купил много кукол. А тебе он тоже купит, чтобы ты не грустила?

— Помнишь, о чем мы с тобой договаривались? — Егор подхватывает пчелку на руки, та активно кивает ему в ответ. — Молодец. Тащи сюда стул, посидим еще немного и домой поедем. Асе нужен отдых.

Следующие полчаса разговаривает в основном Стаська. Тараторит без умолку, рассказывает о сладостях, которые Егор разрешал ей есть на завтрак, о его работе, где ей разрешалось рисовать на важных, по мнению племяшки, документах.

— Тш-ш, пчелка. Не реви, она просто уснула. Хватайся…

В следующий раз я просыпаюсь только ночью. В палате уже темно, свет пробивается только из коридора через окно в стене. Пытаюсь хотя бы сесть, но, боже, как же это сложно. Кряхчу, ерзаю, поправляя подушку. Только спустя какое-то время замечаю в углу на стуле задремавшего Егора.