— Это больше на психическое расстройство похоже. Причем тяжелое. Тут нужны психиатры, — произнес Максим. – Вызвать их незадолго до происшествия и пресечь вероятность на корню. Это вариант.

— Мы не имеем право вмешиваться так кардинально, Макс, — отвергла идею Настя. – Сколько раз мы это уже проходили? Нельзя влиять на чужие судьбы, нарушая свободу выбора даже тех, кто хочет наложить на себя руки. А жизнь в абьюзе — это не про психическое здоровье. Жертвы могут долго терпеть. Потом раз и срыв. Это когда «не могу больше». Такой точкой может стать что угодно. И ты это знаешь. Она не просто захочет убить себя, но убить в себе образ мужа, причинить ему вред. Если он любит детей, то может и через них побольнее ударить.

— Еще это могут быть какие-то таблетки, химия, — продолжал размышлять Макс. – Что вызовут этот аффект.

— Практически исключено, — ответил ему Глеб. – Я проверил все факторы. Нет никаких влияний мутабельных планет, звезд и жребиев.

— Но острое нарушение восприятия реальности у Алии произойдет, — высказалась я. – Нужно ее как-то вытащить из этой ямы. Нужно что-то, что даст ей сил. Нужна поддержка.

— Ты не в счет. Она тебя видеть не хочет, — с усмешкой произнесла Настя. – А ведь могла прийти к ней в последний момент.

Могла, но не судьба. И так бывает.

— А я знаю, что делать, — произнесла ответом Насте. – У меня есть план.

— Какой? – раздалось сразу три голоса.

Лишь Алена сидела молча, сложив руки перед собой, и внимательно слушала. У меня же созрела идея. Она зрела еще со вчерашнего дня, с разговора, который меня поддержал, расставил все точки над «i», определив настоящие ценности. Поэтому для меня было очевидным, что уж если кто и сможет сбить настрой Алии выброситься из окна, так это ее мать. Ее мама. Если будет говорить правильные вещи, если подарит любовь, напомнит дочке, что у нее есть защита несмотря ни на что.

— Я поговорю с ее мамой. Так чувствую. Эта женщина должна понять, что потеряет дочь, если не откажется от своих принципов.

— Это вариант, — произнес Макс. – Попытка не пытка. Могу тебя отвезти. Только надо знать, куда мы поедем.

— Найду адрес вам, — согласился с моим планом и Глеб.

— Я с вами, — присоединилась Настя. – А то без меня натворите дел, придется потом разгребать.

— Плохо же ты о нас думаешь!

— Я на всякий случай!

Единодушие коллег, принявших мой план, не могло не обрадовать. Взаимность, с которой они встретили мою идею, подняла настроение и уверенность, придала сил. Теперь точно справлюсь, найду рычаг, способ убедить мать, что ее дочка в ней нуждается как никогда.

Время на подготовку к поездке пролетело в мгновение. Спустя пятнадцать минут я и Настя уже сидели в машине Макса. Ехать предстояло в соседний район. Путь неблизкий, но за пару часов управимся. Глеб нашел фамилию, имя, отчество, адрес, и даже рассчитал вероятность, какое время будет благоприятным для встречи. Еще выяснил, что Гульмира Амиржанова – женщина строгих правил, жесткая, может быть вспыльчивой, но отходчивой. А еще она любит дочь, но особенно внучек.

По дороге в частный поселок мы разговаривали о том, какой линии поведения, каких настроений придерживаться с мамой Алии, что ей говорить, как себя вести, чтобы не усугубить все. Я рассказала все, что знала, частично подтверждая прогноз Глеба. И пусть знала я не так много, но семья Алии следовала строгим нравственным правилам. Они боялись осуждения, выглядеть плохо в глазах родственников и соседей, которых было у них очень много, как в любой восточной семье.

«BMW» Макса въехало в приятный уютный городок примерно без четверти двенадцать. Машина двигалась по дороге, с обеих сторон пролегли тенистые аллеи из тополей и вязов с наполовину облетевшей листвой. Газоны сплошь были усыпаны желтыми листьями, как золотистым покровом. Все мокрое – недавно тут прошел дождь. Дом за номером 15 находился за невысоким забором, спрятанным в старых кустарниках. Мы припарковались перед серой машиной. Меня смутили знакомые номера и, только выйдя из транспорта, я вдруг осознала, кто в машине водитель. Буров. Собственной персоной. Явился к дому родителей Алии раньше нас, но я точно знала, что ему никто не звонил. По крайней мере, при мне. Может быть, Глеб или Алена? И все же Буров сюда как-то слишком быстро приехал.

Дверь «Опеля» открылась, и начальник вышел на свет, на этот раз в деловом темном костюме. Внешний вид Бурова предназначен был внушать доверие у всех, с кем бы он имел разговор, ведь по одежке встречают. Вероятно, шеф успел заранее подготовиться к встрече, а, значит, мог что-то знать задолго до того, как мы приняли решение. Или он живет совсем рядом с родителями Шурзиной? Между тем, Буров обвел нас глазами, прищурился. Нельзя сказать, был ли он раздосадованным или, наоборот, обрадованным нашей инициативе. На его лице не отражалось эмоций, кроме удивления:

— Что вы тут делаете?

— Разговаривать пришли.

— Сделать еще хуже?

— Хуже некуда, Михаил, — почему-то я разозлилась. – Мама Алии единственная, кто может помочь ей в трудную минуту. Я это точно знаю. И пойду к ней. Даже не пытайтесь меня остановить!

Мой воинственный вид и настрой шефа явно повеселил. В серых глазах заплясали странные озорные искорки, которые Буров постарался скрыть. Но я заметила. Михаил повернулся к Максиму:

— Вы свободны. Дальше я справлюсь сам. Вот эту дамочку с собой возьму, — показал на меня, — если она пообещает держать язык за зубами. Пообещаешь?