– Верно!
– согласился Рорик.
– Пусть все увидят! А этого в железа!

Двое воинов подскочили к арцийскому послу, еще четверо сделали шаг вперед на всякий случай, но Базиль Гризье и не думал сопротивляться.

2895 год от В.И.

14-й день месяца Волка

АРЦИЯ. ГРАН-ГИЙО

Мальчик верхом на большой белой лошади оглянулся на старый замок, стоявший на холме, огибаемом веселой и быстрой речкой со смешным названием Куропаточная. Оставшийся в Мунте сигнор Карпус никогда не рассказывал ученику об этой речушке - она была слишком незначительной, а теперь его воспитанник живет на ее берегу, и зовут его не Шарло Тагрэ, а Анри Фредерик Фарни. У Анри светлые волосы, и человек, которого он должен называть отцом, утверждает, что его сын - одно лицо с дедом, чей портрет висит в оружейном зале над камином.

Барон Эгон нравился Шарло, он верил и ему, и Клотильде, но взять и отказаться от отцовского имени и от своего прошлого?! Как же это трудно и не правильно! "Анри" дал шпоры коню, и тот послушно перешел с шага на рысь. Эгон приказал слугам не лезть к молодому сигнору, пока тот не позовет, и капитан замка, хоть и со вздохами, отпускал "Анри" на ежедневную прогулку. Впрочем, в Гран-Гийо и окрестностях было спокойно, а умение хозяйского сына ездить верхом и управляться с оружием обитателей замка умиляло и служило неисчерпаемым источником для рассуждений на тему, что "мальчонка - вылитый сигнор в детстве".

Чужие похвалы должны были радовать, но огорчали и унижали, хотя Шарло старался не выказывать своих чувств. Отец часто говорил, что добрые люди по простоте душевной могут сделать больно, но нельзя на них за это злиться и тем более обижать. Сын Александра Тагэре так и поступал. С тех пор как ему рассказали про Гразу, мальчик еще усердней, чем раньше, старался делать все так, как отец. Назло всем и всему! Пусть он лишен имени и живет в провинции, он остается сыном короля. Он будет исполнять свой долг и скрывать свою боль. "Ты не железный, но этого никто не знает", - как-то сказал отцу Рито, а тот ответил, что слабость украшает только женщину и ребенка. Шарль Тагрэ не ребенок, и он не будет слабым. Никогда не будет! Он не заплакал, когда Рито рассказал ему правду, он обещал мирийцу защищать сестру, и он исполнит и это.

А Кати ведет себя молодцом, разве что ноет, когда ей не хватает ее побрякушек, ее кукол, ее Онорины. Дурочка! Она вечно воображала себя златокудрой Матильдой <Златокудрая Матильда - героиня рыцарского романа о любви красавицы Матильды и сына императора Филиппа Первого.> и, когда ей разрешили так называться, даже улыбнулась.

Матильдой звали мать барона Эгона, она ничуть не походила на Кати, зато сестрица походит на Клотильду - это все говорят, а чаще всех барон. Эгон - хороший человек, Шарло было стыдно, что он не может притворяться и называть его отцом хотя бы при слугах. Как он ни старался, не получалось. И все равно они стали друзьями, а Клотильда... Шарло казалось, что он знал ее всегда, и как только дядя Филипп мог променять ее на Элеонору с ее враньем, яркими тряпками и трясущимися щеками?!

Виконт был слишком мал, чтобы понять, что двадцать лет назад щеки у Элеоноры Гризье не тряслись, а яркие платья делали ее лишь красивее, но лгала она всегда.

– Шарло!
– Негромкий окрик вернул мальчика к действительности, и он с радостным криком соскочил с коня в объятия вышедшего из зарослей можжевельника маркиза Гаэтано.

– Шарло, слава святому Эрасти! Глазам не верю, откуда ты?

– Ну, - мальчик был слишком рад, чтобы удивиться вопросу.
– Как ты уехал, так Клотильда вышла замуж за барона Фарни... Ты не пугайся, барон очень славный, только его дома нет. Он сказал, что мы с Кати его дети, и взял в замок. Ты же уехал, мы не знали куда...

– Я уехал?
– В глазах Рито мелькнуло удивление.

– Мы спали, - напомнил Шарло, - а ты уехал ночью. Клотильда сказала, что ты велел мне позаботиться о сестре.

– Я ездил в Мунт, - странным голосом откликнулся Кэрна.

– А сейчас ты вернулся? Ты подождешь Эгона?

– Видимо, придется, раз уж он знает все...

– Он за отца! Он его знал, хоть и мало. Эгон дрался с отцом на турнире и проиграл, а отец его отпустил и даже перевязал рану. Эгон говорит, что должен вернуть долг... Ты видел Филиппа и Этьена?

– Нет, - покачал головой Рафаэль, - я видел много всякой дряни, хотя и достойные люди попадались. Ты ничего не слышал об отце?

– Об отце?
– переспросил Шарло, и губы у него задрожали.
– Ты же сказал, что он скорее всего... А потом приехал герольд и прокричал, что его... Его привозили в Мунт и всем показывали.

– Ладно, не будем об этом.
– Рито привлек племянника к себе.
– Как Кати? Как Клотильда?

– Кати хорошо.
– Ему все же удалось не заплакать, хотя очень хотелось.
– Сейчас ее учат вышивать, а я поехал промять Забияку. Клотильда с Эгоном уехали на... коронацию. Нас сейчас зовут Анри и Матильда, мы бастарды барона и Ильды, но привенчанные... <Если мужчина женился на женщине с детьми и признавал их своими, во время свадебной церемонии совершалась еще одна, после чего дети простолюдинов получали все права законных наследников. С нобилями было сложнее, существовало специальное уложение, но "привенчанные" бастарды-мальчики получали потомственное дворянство, отцовскую сигну, хоть и отмеченную кошачьей лапой, и права на наследство, кроме майората и права наследника рода. Девочки становились полноправными дочерьми своего отца.> Рито, значит, Тартю сейчас король?

– Нет! Он победитель. Пока. Но он не король и никогда королем не будет, скорее крыса полетит. Ты знаешь здешние места? Где тут можно подождать твоего барона?

– Может, в лесной сторожке, там между осенней охотой и прилетом лебедей никто не живет, а еду я тебе привозить буду.

– Не мне, - улыбнулся Рафаэль, - а нам. Я не один.

2895 год от В.И.

24-й день месяца Волка

ГВАРА

Жорж Мальвани задумчиво смотрел на Базиля Гризье, которому неподъемные старинные цепи придавали вид кого-то из ранних святых. То, что Тартю назначил его на убой, было очевидно. Удивляло, как граф на это согласился, ведь не понимать, что сделает Лось, прочитав письмо, было невозможно.