2886 год от В.И.

21-й день месяца Медведя.

Арция. Мальвани.

Миранда поправила букет темно-синих цветов и немного передвинула вазу на каминной полке из белого мрамора. В последние кварты герцогиню все сильнее заботила ее гостья. Герцогиня искренне симпатизировала и девушке, и ее брату и понимала, что должна вмешаться, но не знала, с чего начать разговор. Женщина еще раз повернула цветы, задумчиво склонив все еще красивую голову набок (со стороны можно было подумать, что Миранду занимают лишь ее любимые дельфиниумы), а потом, решившись, стремительно вышла.

Даро она нашла в парке у пруда. Девушка, отложив вышивание, сидела на мраморной скамейке, глядя прямо перед собой, и чему-то улыбалась. Герцогиня Мальвами опустилась рядом и для начала внимательно рассмотрела ее работу.

– Какое чудо, настоящее мирийское шитье!

– Я же мирийка, сигнора, - улыбнулась Даро.

– У тебя безупречный вкус, я очень люблю эти цветы.

– Я... Я это вышиваю для вас, сигнора Миранда. Надеюсь, вам понравится.

– Мне уже нравится, но я хотела бы поговорить о тебе. Ты неважно выглядишь.

– Я здорова, - немного неуверенно произнесла Даро, - просто очень жарко.

– Родись ты в Тагэре, я бы поверила, но ты, дитя мое, мирийка. Даро, надеюсь, ты понимаешь, что я твой друг?

– Конечно, сигнора, - подтвердила девушка, но по ее глазам Миранда поняла, что та не понимала ничегошеньки, - что-нибудь случилось? В Оргонде?

– Там еще ничего не могло случиться, они или в пути, или только-только причалили. Настоящая война начнется не раньше чем через месяц. Так что случилось скорее не там, а тут.

– Я не понимаю...

– Может, и не понимаешь, тебя же в монахини готовили. Если я ошибаюсь, надеюсь, что ты меня извинишь, но я тебя очень люблю, девочка. Ты вполне могла быть моей дочерью и у меня четверо детей, - Миранда запнулась, а потом медленно и четко выговорила: - Даро, мне кажется, ты беременна. Если я ошибаюсь, можешь на меня обидеться, но, если это так, я хотела бы знать.

– Сигнора!

– Ну же...

– Сигнора... Я не знаю... Я не уверена, может быть...

– Даро, я была бы счастлива иметь такую невестку, но видно, не судьба. Ты мне что-нибудь расскажешь? Думаю, это любовь, а не насилие, иначе ты бы вела себя иначе.

– Да, - глаза Даро вспыхнули, - я люблю его! Я первая ему сказала об этом, он не хотел, потому что не может жениться, но я... Я сказала, что умру без него. И это правда, вы не поверите...

– Отчего же нет, - вздохнула Миранда, - я старше тебя на тридцать лет, только и всего. Но я тоже любила и люблю. Ты можешь назвать имя? Если не хочешь, оставь свою тайну при себе, только скажи, это ведь не король?

– Нет, - опустила голову Даро, борясь с собой, а потом выпалила: Сигнора Миранда, я люблю Александра Эстре!

– Слава святому Эрасти!
– Жена маршала обняла Дариоло и прижала к себе.
– Если кто и заслужил любовь, так это он. Я боялась, что мальчик так и останется одиноким.

Даро, захлебываясь от переполнявших ее чувств, которые она наконец смогла выплеснуть, шепотом рассказывала о своей любви, вспоминая то первую встречу, то королевскую охоту, то разговор в Старом Дворце. Миранда слушала, пытаясь понять, что же ей теперь делать. По здравом размышлении она решила, что писать в Оргонду не стоит, письмо могут перехватить, да и волновать Сандера не нужно. Ее медикус и кормилица Сезара - люди надежные, главное, чтобы ребенок родился здоровым, а дальше что-нибудь да будет.

Герцогиня не сомневалась, что в походе Сандер покажет себя так, что король не сможет ему ни в чем отказать, даже не ему, а Анри, который поговорит с Филиппом наедине. Старший из братьев Тагэре любит младшего, нет сомнений, что он лишь порадуется его счастью. Непонятно, с чего это Сандер вообразил, что женитьба на дочери мирийского герцога рассорит его с Филиппом? Даже если король немного увлечен красавицей-мирийкой, он охотно уступит ее брату, лишь бы у того все было хорошо. И почему только люди врут там, где лучше сказать правду, и бывают до глупости правдивы, когда это никому не нужно?

Нэо Рамиэрль.

Если страна, через которую они проезжали, казалась ухоженной и благополучной, то за быстрой прозрачной рекой и вовсе раскинулось нечто, напоминающее райские кущи. Роман воочию увидел то, чего лишилась Тарра с исходом Светозарных и их любимых детей-эльфов. Да, у Эанке и Нанниэли были основания ненавидеть тех, кто лишил их жизни, для которой они были рождены.

За рекой расстилались цветущие луга, переходившие в пологие холмы, а еще дальше к небесам вздымались покрытые лесами горы. Казалось, за словно бы поющим потоком краски были ярче, солнце щедрее, а небо выше. Неширокая, мерцающая янтарным светом дорога начиналась у моста через реку и терялась в золоте холмов.