Тосико Кандзава
Рассказ о том, как бабушка была грелкой
В этот день бабушка, лакомясь по одной ложечке шербетом из ягод, проговорила:
– Так-так, припоминаю. Посмотрела на эту ложечку и кое-что опять вспомнила. Давным-давно я была, как и она, серебряного цвета и блестела.
– Если серебряная и блестящая, то это пятисотйеновая монетка.
– Реактивный самолет!
– Но ведь серебряного цвета бывают и подносы, и тарелки, - уплетая шербет, перебивая друг друга, говорили дети.
– А еще вот этот, вот этот большой и круглый, - проговорила Нао, широко разводя руки.
– Ой, да ведь это же бензобак!
– воскликнул Такуя.
– Вот тебе на, - проговорила бабушка, прислушиваясь к тому, как шербет тает во рту.
– Должна вас огорчить, но ничем этим бабушка не была. Просто я была обыкновенной грелкой.
– Ну и ну!
– Все рассмеялись, так как Кана сказала это, взобравшись на стул и держа при этом в руке ложку. И бабушка тоже засмеялась:
– Когда наступает зима, я и сейчас пользуюсь грелкой. Те из вас, кто приезжал ко мне зимой, наверно, это знает. Грелка плоская, как черепашка, с несколькими выемками по бокам, а когда была новой, то ярко блестела.
Итак, значит, деревня, где обитала бабушка, была зимой очень холодной. Раньше не было электрообогревателей и электроодеял. И поэтому в каждом доме, когда ложились спать, под одеяло клали грелку - она согревала ноги.
– Значит, когда я была грелкой...
– рассказывала бабушка.
– Дело было так.
Наступает вечер. Грелки выстраиваются в ряд в кухне на печке. Дрова потрескивают и ярко горят.
Мы, подобно черепахам, спрятавшимся в свои панцири, смирно стоим, но постепенно в нас начинает закипать вода. Из круглых маленьких ртов начинает валить пар.
Кухня была очень просторной, ее даже можно назвать кухней-столовой. Собравшись вокруг печки, все обитатели дома пускались рассказывать что-нибудь смешное. Например, о том, как соседский мальчик поймал зайца, но в тот момент, когда открывал ловушку, заяц отбросил его пинком. Мальчик упал и упустил зайца.
Раскрыв круглые рты, грелки слушали. Если говорить о нашей работе, то она, пожалуй, заключается лишь в том, чтобы греть ноги хозяина под одеялом. Мы ничего не знали о том, что происходит вокруг. Поэтому так интересно было слушать рассказы.
Однажды старик охотник поведал о том, как он ходил на медведя. В самом деле захватывающая история.
Собака, которую взяли на охоту, струсила в тот момент, когда медведю был нанесен удар, и убежала со всех ног.
Н-да, были и забавные, и необычные истории, случалось и так, что мы хохотали. Однако, даже по рассеянности, мы не должны были смеяться. Из-за смеха горячая вода переливается через край, и по печке катятся струи кипятка. Поднимается пар. "Осторожно, осторожно!" Все, вскочив на ноги, снимают грелки с печки. На этом разговор мог наверняка прерваться.
Чтобы не рассмеяться, я крепилась изо всех сил.
Но были и опрометчивые грелки, которые сразу начинали всем поддакивать.
У некоторых была дурная привычка дрожать. Все пять грелок отличались друг от друга, хоть работа у всех одинаковая.
Когда мы становились достаточно горячими и издавали поющие звуки, нас снимали с печки, плотно затыкали пробку. Затем вкладывали в мешочек на вате и каждую клали под одеяло её хозяина. Я - детская грелка и потому всегда спала с ребятишками.
...В темноте под одеялом с удовольствием жду, пока дети вытянут ноги. Когда грелка слишком горячая, ноги испуганно отдёргиваются, а затем опять постепенно придвигаются.
Теперь уже температура в самый раз, и ступни детских ног забираются на грелку. Пять пальчиков были точь-в-точь похожи на поросят. Ой, как сильно надавили! По их вине моя спина стала горбатой, как у старушки. Самый скандальный - средний палец, только большой невозмутим. Маленький поросёнок мизинчик покраснел от холода, зудит и готов вот-вот заплакать. Ему некуда деться, и над ним все подсмеиваются. Пять поросят по очереди протискиваются к моей спине.
– Пять поросят танцуют чарльстон, - пропела Нао.
– Да, действительно. И чарльстон эти малыши хорошо танцевали, - засмеялась бабушка.
– А как только я, подтрунивая над ними, скажу: "Маленькие замерзшие поросята", в ответ раздается: "А ты - черепаха, толстая от зимних одежек. Тебе хорошо, ты здорово укутана. Давай раздевайся, серебряная черепашка".
Все вместе двадцать молодцов достают меня из футляра и стучат по мне. Кипяток уже остыл. Я теперь гладкая, и на мне играют, как на пианино.