Тосико Кандзава
Рассказ о том, как бабушка была мышью-малюткой
Малыши ещё спят. Они купались в речке и очень устали. Ну что ж, старшие дети посидят за чаем одни.
Бабушка достала из буфета какие-то банки с лакомствами.
– Это засахаренная брусника. А это лепестки розы.
– Розы?
– девочки уставились на стеклянную банку. Бабушка достала один лепесток, как будто покрытый инеем, и положила на тарелочку:
– Пробуйте.
Мана положила в рот - высохший алый лепесток растаял в одно мгновение. Остался лишь аромат роз.
– Ну как, нравится?
– ждёт ответа бабушка.
По глазам Мио и Нао видно, что они пытаются распробовать лакомство, но решили: если не набрать полный рот, то, похоже, так и не разберёшься. Да, смотря сколько съесть!
– Вкус зависит от цвета лепестков. Сегодня у нас особые сладости, проговорила бабушка, - и день какой! Удивительно тихо.
Бабушка смотрела через окно на улицу.
– Это, наверное, притих ветер, сегодня даже реку хорошо слышно. И листья шелестят.
Дети прислушались.
– Опять вспоминается то, что было очень-очень давно... Такое далёкое, от чего остался лишь аромат, похожий на запах роз. Давным-давно... Журчала река, дул ветер, теребил траву, моё тело было бархатным и слегка серебрилось. Я была маленькая и от кончика носа до хвоста была покрыта шёрсткой, - говоря это, бабушка медленно перевела взгляд с Маны на Мио и Нао.
– Я была мышью-малюткой, семенила по влажной земле, широко растопырив коготки на лапках. И над моей головой колыхалась трава, с которой скатывались со звоном капли росы. Они звенели совсем как маленькие колокольчики...
Так начался в этот тихий вечер бабушкин рассказ.
– В детстве я жила у реки на лугу, поросшем тростником. Вы такого и не видели. А раньше на лугу среди китайского мисканта при желании можно было найти примерно пять круглых домиков мышей-малюток, похожих на птичьи гнёзда. Да, тростник - это и есть китайский мискант.
Мыши-малютки такие маленькие, что легко могут уместиться на ладони. Они строят себе домики, ловко сплетая узкие листья тростника.
Тростник поднимается выше роста Маны. Круглый домик подвешивается к стеблю и постоянно раскачивается. Мы, пятеро сестёр и братьев, выросли в доме-люльке.
По широкому-широкому тростниковому лугу дует ветер, домик качается. И всё, что я видела, качалось: и утреннее солнце, и звёзды на ночном небе. Мы, мышата, думали, что весь мир всегда качается.
Наша мама с волнением следила за нами. А мы, мышата, бесконечно кричали, шумели, толкались в маленьком домике, а если бы упали, то нам пришёл бы конец. Домик висел высоко. Мама-мышь целый день кормила пятерых детей молоком, приносила и другую еду.
Но вот мы стали большими, и пришло время выходить из гнезда. Ох, ужасный день!
Я высунула лапку наружу, глянула - до чего ж высоко! Даже земли не видно. Лишь узкие листья тростника громоздятся кругом.
Мы прижались друг к другу и пищали: пи-пи-пи! Но потом по маминому примеру обвили хвостики вокруг стеблей, и никто, представьте, не упал. Научились даже перепрыгивать с одного стебля на другой. Стряхнули росу с кончиков листьев, спугнули воробьев.
По соседству с нашим лугом находилось зерновое поле, а вдали стояло большое дерево горной сакуры (японской декоративной вишни.
– Пер.). Это было старое дерево, в дупле которого жила сова.
Ночью то и дело раздавалось: ух-ух! Опять страшно. Мама-мышь твердила нам: "Запомните, сова всегда появляется неожиданно, бесшумно и похищает нас. Днём же за нами охотятся вороны и соколы. Даже когда играете, будьте внимательны. Здесь в округе водятся и колонки, и змеи. Они все охотятся на слабых мышей".
"Понятно, мама", - отвечали мы и по-прежнему беззаботно резвились.
Мышата растут с каждым днём. Во время первой же прогулки мы добежали до самой реки. Вот красота! Мы увидели сверкающую на солнце реку в объятиях растущей по берегам травы. Подобно шелестящему от ветра тростнику, река текла, сверкая и танцуя. Текла, напевая песенку. Вдобавок какие-то голоса слышались со дна реки.
Кто же живёт на дне?
Может быть, это поющие водоросли?
Или поющие рыбы?
Но разве бывают такие?
С этого дня я часто прибегала на берег реки, которая текла из неведомого далека и убегала в неизвестную даль.
Кругом был неведомый мир.
К тому времени мои пять братьев и сестёр уже разбрелись кто куда. И где они живут, мы не знали. Я была так одинока.
И была я уже не мышонком, хотя и взрослой мышью меня трудно было назвать.
Как-то на рассвете я рано проснулась и стала обтирать мордочку. Синее прозрачное небо постепенно светлело, наконец над лесом со стороны реки появился диск солнца - и небо, и роща окрасились в золотой цвет.