— Да, теперь можно в Ричмонд.

Джош Хармс ехал в пикапе своего приятеля по пустынной сельской дороге. Глядя на густой лес по обеим ее сторонам, он чувствовал себя спокойнее. Изоляция, буфер между ним и теми, кто доставал его, — вот к чему Джош всегда стремился в жизни. Будучи достаточно умелым плотником, он работал один. А в свободное время либо охотился, либо рыбачил, и снова в одиночестве. Он не нуждался в разговорах с другими людьми и редко сам вступал в беседы. Однако сейчас все изменилось. Джош еще не до конца осознал ответственность, которую взял на себя, но знал, что она совсем не малая. А еще он знал, что поступил правильно.

У грузовичка имелся жилой отсек, и Руфус сейчас отдыхал там — хотя Джош сомневался, что его брат в состоянии уснуть. В задней части жилого отсека были сложены припасы провизии и воды на месяц, два охотничьих ружья и полуавтоматический пистолет, плюс к тому, что Джош засунул себе за пояс в палате. Он понимал, что этот арсенал жалок по сравнению с тем, что ждет их вскоре, но ему и раньше доводилось рисковать — и все получалось.

Джош закурил и выдохнул дым в окно. Они уже отъехали на двести миль от Роанока, и он изо всех сил старался оказаться как можно дальше от него. Он знал, что побег уже наверняка обнаружили. Они с Руфусом получили фору, но она будет быстро сокращаться. Парни в зеленой форме имели перед ними огромное преимущество в живой силе и снаряжении. Однако Джош рыбачил и охотился в этих краях лет двадцать и знал все заброшенные хижины, потайные долины и узкие дороги в густом лесу. Его умение выживать было отточено не только необходимостью жить в Америке, но и опытом, приобретенным на другом конце света, во Вьетнаме.

Несмотря на полное недоверие к властям, Джош не был склонен без раздумий нарушать закон. Однако никогда не считал своего младшего брата безумным убийцей. По мнению Джоша, Руфусу не следовало идти служить в армию, потому что он не из того теста. По иронии судьбы Джош имел военные награды и был героем. Но его в армию призвали, а Руфус пошел добровольцем и бо€льшую часть своей военной карьеры провел на гауптвахте.

Джош не испытывал особого восторга от того, что ему пришлось взять в руки оружие и отправиться воевать за страну, по большей части не сделавшую ничего хорошего для него и людей с такой же кожей, что и у него. Но он сражался как настоящий герой и делал это ради себя и парней из своего взвода. У него не имелось никаких других причин идти в бой и убивать людей, с которыми он лично не ссорился.

Джош слегка сбросил скорость на земляной дороге, уходившей в глубину леса. Руфус рассказал ему кое-какие подробности того, что произошло двадцать пять лет назад, и про то, что те люди с ним сделали. Джош почувствовал, что краснеет; он вспомнил событие, которое постарался похоронить навсегда. Именно оно питало его гнев и ненависть. То, что их маленький городок в Алабаме сделал с семьей Хармсов после известия о преступлении Руфуса. Джош тогда попытался защитить мать, но не смог. Позволь мне встретиться с людьми, которые так поступили с моим братом. Ты меня слышишь, Господи? Ты слушаешь?

Он планировал, что они будут некоторое время прятаться, а когда страсти немного поутихнут, поедут дальше. Возможно, попытаются добраться до Мексики и там исчезнут. Распавшаяся семья, плотницкий бизнес, который, несмотря на его мастерство, всегда приносил мало денег… Похоже, из близких людей у него остался только Руфус. И, конечно же, у брата никогда и никого не будет, кроме него. Их оторвали друг от друга на двадцать пять лет. Теперь, когда оба уже принадлежали к людям среднего возраста, у них появился шанс стать ближе, чем обычно бывают братья в этот период своей жизни. Если их не убьют… Джош выбросил в окно окурок и покатил дальше.

Находившийся в задней части грузовичка Руфус действительно не спал. Он лежал на спине, частично прикрытый черным брезентом — идея Джоша, — чтобы сливаться с черным полом. Вокруг него стояли коробки с продуктами, скрепленные стяжками — тоже идея Джоша, — стена, мешающая заглянуть внутрь. Руфус попытался вытянуться и немного расслабиться, но неровное движение грузовика мешало, выводило его из состояния равновесия. Он не ездил в гражданском автомобиле со времен президентства Никсона… Неужели так давно? Сколько президентов назад это было? Армия всегда перевозила его из одной тюрьмы в другую на вертолетах — очевидно, чтобы он не оказался слишком близко к дороге и свободе. Если ты решишь сбежать из вертолета, путь у тебя всего один — вниз.

Руфус попытался посмотреть в щель между коробками на проносившуюся мимо ночь. Слишком темно. Он часто думал о том, что будет чувствовать, окажись он на свободе. И до сих пор не получил ответа на этот вопрос. Он был слишком напуган — ведь его ищут, причем огромное количество людей. Они хотят его убить. А теперь еще и его брата… Руфус сильнее сжал пальцами незнакомый на ощупь переплет больничной Библии; та, что дала ему мать, осталась в камере. Хармс не расставался с ней все годы, снова и снова перелистывая страницы, читая Священное Писание, ставшее для него единственной поддержкой в той жизни, которой он жил.

Руфус чувствовал себя без нее опустошенным, будто его лишили души и способности думать. Сердце сильнее забилось у него в груди, и он подумал, что это плохо — слишком большая нагрузка. И тогда принялся по памяти повторять утешительные слова, которые столько лет дарила ему Библия. Сколько ночей он бормотал Притчи, все главы, от первой до тридцать первой, сто пятьдесят псалмов… каждый был выразительным и сильным, каждый имел свое особое значение, понимание смысла его существования.

Закончив «чтение», Руфус приподнялся и открыл окно. Со своего места он видел отражение лица брата в зеркале заднего вида.