Шрифт:
— Тут я не стану ничего утверждать, — продолжала Пайн. — Лишь хочу сказать, что мне кажется, он кое-что знает. Так что пойдем и посмотрим.
Глава 37
Когда они вернулись, управляющий сказал, что его зовут Кларенс Споттер, ему шестьдесят восемь лет, он живет с партнером-мужчиной, хорошо знает гей-сообщество Саванны, а также ему известно, что Гиллеспи выступал с танцевальными номерами в ночном клубе «Серебряная раковина».
Он печально покачал головой, когда ему рассказали о смерти Гиллеспи.
— Проклятье, какой ужас, — сказал Споттер. — Лейн был хорошим человеком.
— У него были друзья? — спросила Пайн. — Люди, с которыми он общался и которые могли бы нам помочь?
— Он никому не разрешал сюда приходить. Поговорите в «Раковине». Там вы можете найти тех, кому что-то известно. Андерсонвилль? — Он снова покачал головой.
— Он когда-нибудь упоминал об этом городке? — спросил Уоллис.
— Нет. Лейн некоторое время служил в армии, пока его не выперли. После этого он много путешествовал и, в конце концов, оказался здесь — во всяком случае, так он мне рассказывал. Может быть, он хотел тут осесть.
— Нам известно, что он служил в армии и ушел в отставку, — сказал Уоллис. — Но мы не знаем причин.
— Мне также ничего не известно. Но я думаю, это как-то связано с тем, кем он был. — Затем он язвительно добавил: — Наверное, армия любит, когда ее солдаты носят только штаны.
— Вы могли сразу рассказать нам все это, — заметил Уоллис.
Споттер улыбнулся.
— Конечно, мог, — сказал он. — Но я решил помолчать.
— Почему? — поинтересовался Ларедо.
— Потому что вы не сказали, что случилось с Лейном, вот почему. Если вы хотели услышать от меня всю правду, вам следовало быть более откровенными, ни о чем другом я не просил.
— Что же, это честно, — заметила Блюм.
Когда они возвращались к машине, Уоллис покачал головой.
— Никогда бы не подумал, что он гомосексуалист, — признался он. — По мне, так совсем не похож.
— А как ему следовало выглядеть? — спросила Блюм.
— Вы знаете, — проворчал Уоллис.
— Вычурно?
Уоллис пожал плечами.
— Да, я имел в виду что-то вроде этого, — сказал он.
— Моя младшая дочь лесбиянка, — сказала Блюм. — Я об этом не знала, пока ей не исполнилось двадцать два. Может быть, мне следовало раньше поискать в ней вычурность.
— Уже почти шесть часов, — сказала Пайн, когда они сели в машину. — Мы можем поехать в клуб и попытаться поговорить с кем-нибудь, пока там мало посетителей. Вы согласны? — спросила она, глядя на Уоллиса.
— Пожалуй, — отозвался он.
— Есть какие-то проблемы? — поинтересовалась Пайн.
— Нет, никаких, — ответил Уоллис.
— Мир достаточно велик, чтобы в нем жили самые разные люди, — заявила Пайн.
— Проклятье, мне это известно, — проворчал Уоллис. — И я имел возможность лично наблюдать это разнообразие. Просто ЛГБ, или как там их называют сокращенно, сбивают меня с толку.
— ЛГБТ, — поправила его Блюм. — Лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендеры, но и другие буквы по желанию могут прибавляться.
— Вот видите, об этом я и говорю, — ответил Уоллис. — Как нормальный человек может такое понять?
— Но вы и не должны, — сказала Блюм. — Это для тех, кто связывает себя с такими группами. Думаю, у них не возникает проблем с самоопределением.
Когда Уоллис в недоумении на нее посмотрел, Блюм добавила:
— Просто думайте о себе так: вы, вне всякого сомнения, ГМ.
— Я кто? — спросил смущенный Уоллис.
— Гетеросексуальный мужчина, — ответила Пайн. — Полагаю, это вы не забудете?
— Я тот, кто я есть. Как я могу такое забыть?
— Тогда вам должны быть понятны слова Кэрол.
Уоллис заморгал, а потом кивнул.
— Да… ну, пожалуй, я понял после ваших объяснений.
— Что же, «Серебряная раковина», мы идем к тебе, — сказала Блюм.
Они за двадцать минут доехали от многоквартирного дома до «Серебряной раковины», расположившейся в двухэтажном кирпичном здании, которое стояло на углу территории, переживавшей, мягко выражаясь, «переходный период».
— Ну, теперь я понимаю, почему его так называют, — сказала Блюм, когда увидела заведение в окно машины.
Одну из стен украшала фреска с изображением огромной серебряной раковины двустворчатого моллюска.
— Интересно, что это символизирует? — нервно спросил Уоллис.
— Может быть, владелец просто любит устриц, — ответила Пайн.
Они постучали в боковую дверь, им открыл мужчина в рабочем комбинезоне. Кларенс Споттер позвонил и предупредил, что они приедут, и их ждали. Тот же мужчина проводил их к ряду гримерных и остановился перед надписью карандашом: «МЕНЕДЖЕР». Он постучал, и им предложили войти.