Общеевропейские тенденции поисков национального согласия и консенсуса между политическими силами, в том числе с участием ранее находившихся в состоянии конфронтации левых, еще явственнее проявлялись в малых странах Западной Европы, в Скандинавии. В период с 1920 по 1926 г. в Швеции, упразднившей имущественный ценз и предоставившей избирательные права женщинам, три раза приходило к власти коалиционное правительство во главе с лидером социал–демократов Я. Брантингом, в 1929 г. ее пример подхватила Дания, коалиция с участием социал–демократии находилась у власти в 1925-1926 гг. в Бельгии. В скандинавских государствах отчетливо проявилось складывание социал–реформистской модели управления, отличавшейся в тот период как последовательной дефляционной и протекционистской линией в экономике, так и первоочередным вниманием к социальной сфере. Основой этой модели было стремление к достижению конструктивного социального партнерства путем перераспределения прибыли в процессе постепенных реформ. Состояние пенсионной системы, социального страхования, здравоохранения, образования резко улучшилось и являло собой пример разумного сочетания государственных и личных интересов. Приоритетное внимание к социальным гарантиям государства сохранилось даже в годы Великой депрессии, когда реформистские правительства за счет стимулирования экспорта при низком курсе национальной валюты, налоговой коррекции и роста дефицита бюджета все же сохраняли уровень социального обеспечения, разворачивали общественные работы и субсидировали сельское хозяйство. Несколько особняком в этом процессе стояла Норвегия, в которой экономическое развитие даже во второй половине 1920-х годов оставляло желать лучшего, и, соответственно, в политической жизни гораздо активнее проявляли себя правые, националистические группировки, вплоть до профашистских, активно искавшие ответственных за упущения и ошибки.

Тенденции к стабилизации в Италии развивались вместе с процессом установления фашистского режима, проходившим, с одной стороны, настойчиво и необратимо, с другой — достаточно постепенно, чтобы эти события в общеевропейском масштабе опрометчиво не принимались всерьез, расценивались как своего рода региональный эксперимент в отдельной, к тому же не передовой стране. Внешне многое осталось на своих местах: действовала конституция, главой Италии считался король, какое–то время собирался парламент, действовали даже другие политические партии. Но реальный объем власти в руках у фашистов постоянно расширялся и приобрел в конце концов принципиально иной характер тоталитарной диктатуры. В декабре 1922 г. был создан Большой фашистский совет (БФС) во главе с Муссолини, замкнувший на себе практически всю полноту властных полномочий, вооруженные сквадристы в 1923 г. получили статус Добровольной милиции национальной безопасности. Муссолини, преследуя цель сформировать к себе доверие в имущих кругах, внешне парадоксально взял курс на либерализм в экономике, объявив о приватизации инфраструктурных предприятий, сохранив и увеличив объем государственных ссуд банкам и другим финансовым учреждениям, крупным землевладельцам Юга. Параллельно была трансформирована система налогообложения, в частности введен 10-процентный налог на заработную плату рабочих. В 1926 г. лире вернули золотой стандарт.

Установление фашистской диктатуры было ускорено после того, как режим выстоял в «кризисе Маттеотти». Социалист Дж. Маттеотти, выступивший с обличением избирательных уловок фашистов, был убит в июне 1924 г., что вызвало в первый и последний раз за время фашизма массовые антиправительственные выступления. Оппозиционные фашистам депутаты создали «Авентинский блок», потребовав отставки Муссолини и роспуска парламента, однако из–за бездействия короля отказались перейти к самостоятельным действиям по свержению Муссолини. В результате фашизм смог не только устоять, но перешел к началу 1925 г. в наступление на остатки традиционной государственности и общественного плюрализма. В 1925 г. Муссолини как премьер освободился от ответственности перед парламентом, в 1926 г. правительство получило чрезвычайные полномочия, тут же распустив или заставив объявить о самороспуске все остававшиеся к тому времени за пределами влияния фашизма партии и профсоюзы и поставив любое сопротивление вне закона. Наряду с расширением террора в 1927 г. были созданы его головные органы: Особый трибунал и тайная полиция. «Хартия труда» 1927 г., ставшая основным документом в регулировании трудовых отношений, ввела абсолютный запрет на стачки, параллельно сформулировав одну из главных идей фашизма в виде «корпоративного государства». Отныне вся итальянская нация являлась не чем иным, как сообществом «производителей», делом чести которых являлась гармония в отношениях между собой в общенациональных интересах. По отраслям экономики создавались 22 корпорации, объединявшие всех занятых на производстве, от владельцев до чернорабочих, и осуществлявшие сотрудничество в рамках «морального, политического и экономического единства» нации. Был восстановлен 8-часовой рабочий день. Индивидуализм должен был уступить место корпоративному духу, арбитром и регулятором которого выступало фашистское государство. В 1929 г. Латеранские соглашения разрешили еще один болевой вопрос: Ватикан и Итальянское королевство взаимно признали друг друга, тем самым начав именно при фашистском правлении эпоху мирного сосуществования и лояльности.

Всеми этими мероприятиями фашизм не только радикально преобразовал политический климат в государстве и обществе, но фактически продолжил специфическими методами дело реального объединения Италии в единое целое. Муссолини «заставил в Италии поезда ходить по расписанию», достиг значительных успехов в борьбе даже с таким сильным врагом и конкурентом, как мафия, постепенно за счет ужесточения государственного контроля смог вернуться к активной социальной политике в пользу широких слоев народа, организовал и сделал доступным досуг. Фашистская идеология представляла собой пеструю смесь из имперских идей величия Италии, национализма, традиционного консерватизма, смягченного идеями патерналистского этатизма. Даже с католицизмом фашизм достиг эфемерного согласия на почве взаимных уступок и ненависти к демократии, либерализму, коммунизму и революциям. До начала сближения с нацизмом в середине 1930-х годов режим отличался необычной терпимостью в расовом вопросе, а градус политического террора так и остался неизмеримо ниже, чем в Германии. Цементирующим моментом долгое время оставался культ дуче — пропаганда представляла его как всемогущего, но человечного вождя итальянской нации, хранящего баланс между всеми институтами общества.

Мировой экономический кризис и эволюция западного общества

«Черный четверг», обвал курсов акций на Нью–Йоркской бирже, случившийся 24 октября 1929 г., стал для миллионов европейцев таким же водоразделом эпох, как и 1 августа 1914 г. За последующую неделю рынок ценных бумаг в США потерял 40% своей стоимости, что составляло около 30 млрд долл. Тот, кто на первых порах считал, что кризис затронет лишь воротил финансового капитала и крупных акционеров, со временем понял, что его последствия касаются каждого. Отток американских инвестиций усилил падение уровня промышленного производства в Европе, которое в ряде стран сократилось почти наполовину, откатившись к показателям начала века. Банкротство банков и предприятий привело к резкому скачку безработицы и падению уровня жизни тех, кто еще сохранил свое рабочее место.

Государственные лидеры на первых порах видели в происходивших событиях обычный кризис перепроизводства, который продлится недолго и оздоровит экономику. Однако эпоха свободной конкуренции осталась в прошлом, а последующий этап развития капитализма привел к появлению в его толще опасных тенденций, на которые пока еще не были найдены адекватные ответы. Речь идет о крайней концентрации производства и доминировании корпоративного капитала. В годы «просперити» его могущество достигло своей наивысшей точки.

После наступления кризиса монополистические объединения — картели, тресты — в полной мере задействовали рычаги влияния на государственные органы. Ради удержания своих позиций на мировом рынке они заключали тайные международные сделки, ради сохранения чистой прибыли шли на сокращение объемов производства. Тяготы кризиса перекладывались на плечи того сектора экономики, в котором еще доминировали рыночные законы. Мелкие и средние предприниматели, которые не могли рассчитывать ни на государственную поддержку, ни на отсрочку долгов, массово разорялись.

Впервые в истории экономический кризис в такой степени разрушил сложившуюся систему общественных отношений. Цены на сырье и продовольствие понизились в несколько раз, но покупать их было некому. Товарные запасы уничтожались в невиданных масштабах — апельсины давили бульдозерами, зерном топили печи, молоко выливали в реки, кофе и сахар выбрасывали с кораблей в море. И все это происходило на глазах людей, которым нечем было кормить своих детей.

Экономический кризис перекроил повседневную жизнь «маленького человека» во всех европейских странах. В годы стабилизации зарплаты росли гораздо медленнее, чем прибыли финансовых дельцов, но рабочим и служащим казалось, что они получают свою долю растущего общественного богатства. Современные экономисты справедливо отмечают, что слабость массового спроса стала одной из важных причин кризиса, начавшегося в 1929 г. Основная часть капиталовложений в предшествующие годы направлялась не в производственную сферу, а на финансовые спекуляции, оседала на бирже. Оттуда в западный мир и пришла катастрофа Великой депрессии.