— Я догадывалась, что все не просто так.

— Не просто, — согласился он, — Безликие не полезли бы, если бы им не позволили это сделать. А теперь пожинают собственные плоды.

— У меня здесь много друзей. Им что-то угрожает?

— Так далеко вглубь никто их не пустит, успокойся.

— Слабая попытка меня подбодрить.

— Мир меняется, Аура. Война неизбежна. Теперь уже даже ты не сможешь этого остановить. Вопрос только в том, кто и на чьей стороне будет.

— На чьей будет Адеон?

— Я не знаю. Я не знаю, что будет, когда он узнает.

— Замолчи, — я не выдержала. Испугалась этого перехода к главному.

— Это не поможет, Аура. То, кто ты, и кто твой халф… В лучшем случае не отпустит.

— А в худшем?

— А в худшем нас ждет второй Арон.

— Я не допущу.

— Надеюсь. Но ты не знаешь, что такое связь побратимов. Истинная связь.

— Перестань меня пугать. Я прекрасно справлялась все это время. Как видишь, еще в своем уме.

— Ты никогда не встречалась с ним в реальном теле.

— Хочешь сказать, что встретившись с ним лицом к лицу, я разлюблю? Забуду все? Уподоблюсь Гвинерве с этой ее страстью? Ты меня не знаешь.

— Может, и нет. Но ты и сама не знаешь, что может случиться. И лучше, если ты скажешь ему об этом сама. Пока Азраэль не поведал.

— Он не сделает этого.

— Сделает, когда поймет, что Рейвен нашел тебя. Если уже не понял.

— Что?

— Ты светилась Аура. Испытывала слишком сильные эмоции. Я их чувствовал, да пол-Велеса пребывало в эйфории. Те, кто могут ощущать это. И даже если до него отголоски не дошли, то уж с обонянием у него все в порядке.

— Надеюсь, ты не прав.

— Надейся.

— Ты так говоришь, словно обвиняешь меня в чем-то. Я не выбирала себе халфа. Да будь моя воля, он был бы последним, кто…

— Почему? — перебил меня Акрон.

А я осеклась. Вот дура. Совсем забылась. Нельзя, нельзя им говорить о том, что именно Азраэль меня убил. Нельзя. Иначе он сорвется. И без того ужасная ситуация станет еще ужаснее.

— Давай лучше сосредоточимся на поисках девушки.

— Которую ты тащишь в Легорию? Действительно думаешь, что она наследница?

— Понятия не имею, кто она. Но очень хочу выяснить.

— Ты ведь на нее маячок поставила. Не логичнее бы было просто подождать ее в той деревеньке?

— Она ребенок почти.

— Дети должны рано или поздно вырастать.

— Но не в подобной ситуации.

— А упрямства в тебе не поубавилось.

— Ты помогать будешь или упрекать?

— Хорошо, — сдался он, — Надо отдохнуть.

— Никакого отдыха. Илана где-то там, и я не собираюсь отдыхать, пока она в опасности. Совсем одна.

— Насколько я знаю, дочка наместника Аделара тебе ровесница, — хмыкнул он.

— И что? Есть люди вдвое старше меня, а беспомощные как дети. А в Илане ни капли силы. Я должна ее бросить?

— Прости. Совсем забыл, на что ты готова ради друзей. Если считаешь их таковыми, конечно.

А вот и первый камешек в мой огород. А я все думала, когда же холодный и равнодушный, слишком закрытый Акрон проявит свое раздражение. Ведь Эйнар и даже Ноэль не стеснялись в выражениях, говорили много и обвиняли не меньше, а Акрон молчал. Теперь открылся.

— Ну, хорошо, — я остановилась и посмотрела на него, — Говори. Здесь и сейчас, все, что хочешь сказать.

— Думаешь, слова помогут?

— Полегчает, наверное.

— Ты просто не знаешь, не понимаешь, каково это было. Для всех. Для него…

— И для тебя. Ты прав, не понимаю. Но открыта для того, чтобы понять.

— Правда, хочешь?

— Если тебе станет легче.

— Будет больно.

— Перетерплю, — беспечно ответила я, и как же сильно об этом пожалела потом, когда мы все-таки сняли гостиницу. И Акрон мне показал то, что навсегда отпечаталось в памяти. То, от чего хотелось кричать во все горло. Лучше бы не показывал.

Сначала ничего не происходило. Он просил снять щиты, словно я с миром собралась беседовать, а потом показал образы. Они прокрались в голову и стали взрываться, словно фейерверк, раскрывая картинки, одну за другой.

Ночь. Темень такая, что любой человек испугался бы, но я видела все. Кресло, мужчину в нем, моего мужчину, и пустоту в его глазах.

— Нужно поесть, — сказала я голосом Акрона. Но тот не отреагировал, — Рейвен, ты слышишь?

Не слышал, а я ничего не чувствовала. Всегда что-то было, а тут пусто. Затем начала накатывать боль. Волнами. Сначала слабо, потом сильнее. Акрон закрылся, когда стало совсем невыносимо. Наследник встал, взгляд стал осмысленным, но чужим. Бездушным каким-то.