«Нежданному гостю – смерть, желанной же – жизнь!»

Мрак глухо зарычал и принялся биться в ворота с новой силой, но сила оберега не пускала, жгла, чуть ли не убивала тьму.

– Ну удивила, бабка. – Мрак оскалился. – Кто бы мог подумать, что эта карга способна на такую защиту, а?!

Он весело захохотал. Но Лес не зашумел в ответ. Его дети выжидали. Тишина не понравилась Мраку, и он решил снова вдарить по кронам, заставить Лешего сказать хоть слово, но в этот миг черный туман рассеялся от серебристого сияния.

– О, братец Месяц! – усмехнулся Мрак. – Сколько лет, сколько зим!

Младший всадник остановился перед ним и, размахнувшись, дал ему смачную пощечину.

– Я не караю тебя лишь потому, что этим уже занимаются боги, – произнес Месяц и тут же развернул коня.

С печалью взглянув на старую избу, он поскакал дальше.

Мрак погнался было за ним, но скакун младшего брата оказался быстрее, чем его собственный. Тогда он выпрыгнул из седла, выхватил меч из ножен, замахнулся и перерезал смоляному коню шею.

– Ты сам виноват, – прошипел Мрак. – Не смог догнать ни девки, ни брата.

Легче ему все равно не стало, но желание крушить все вокруг исчезло. Мрак фыркнул, отвязал суму от седла и побрел прочь. До мертвого скакуна ему дела не было. Если бы не боги, досадовал Мрак, он догнал бы Василику и получил свое, но нет – какой-то мерзкой Луне-Пряхе захотелось сделать по-своему, хитро переплести нити в кружево. Ну ничего, Василика все равно не сможет веками сидеть среди мертвых. Когда-нибудь она вернется, и вот тогда-то он с ней поквитается. Он встретит молодицу с распростертыми объятиями, и ему не помешают даже боги. Впрочем, так уж и быть – тело он отдаст позже.

От этих мыслей Мраку сделалось так сладко, что он улыбнулся и, насвистывая незатейливую песенку о женитьбе и женишках, побрел дальше.

* * *

Умертвие вопило, не желая погибать окончательно. Кощей его в каком-то смысле понимал. Сам он жил непозволительно долго, но никогда не набрасывался на других, чтобы забрать их жизнь. Он взмахнул мечом, отсекая лапу. Тварь взвыла и попыталась бежать, но было поздно – Кощей всадил лезвие клинка ей в самую глотку. Черная кровь хлынула, заливая и полугнилое тело твари, и одежду Кощея. Придется снова спускаться к речке и ополаскиваться. Другие умертвия наверняка учуят кровь своего собрата, и кто-то может разозлиться и напасть.

Все они жаждали жизни, той искры, которая билась в самых глубинах человеческих сердец. Только вот в самом Кощее ее почти не было – так, дотлевал какой-то огарок, не более. Он ощущал себя живым лишь тогда, когда находился рядом со зверьем, мертвым и голодным.

Кощей не осуждал их, он по себе знал, как разъедает душу внутренняя пустота. Вместо бурлящей силы по телу разливается холод, который не дает уснуть, сводя с ума. К счастью, у Кощея имелись успокаивающие снадобья, да еще Вран часто наведывался в гости. Наверное, только благодаря живой птице он до сих пор не сошел с ума. В то же время Кощею нравился покой. Досаждал разве что вечный морок, окутывающий все вокруг. Сквозь ненастоящие деревья проглядывали тонкие серебристые нити Богини-Пряхи. Чтят ли ее еще в Яви или уже позабыли, найдя себе других богов?

Кощей почти не знал о том, что происходит в мире живых. Знакомые ведьмы рассказывали ему о молодых и неразумных кметках, желавших скинуть детей, и никогда – о том, кто правит землями, какой порядок царит за Гранью. Лица Гневолода Кощей почти не помнил. Друзья, враги, любимая женщина – все стерлось из памяти давным-давно. А самое страшное, что он не испытывал ни радости, ни печали от осознания этого. Совсем зачерствел, и лишь малая искра еще тлела в глубине его души.

Кощей присел на землю у входа в костяной дворец. Домовой не показывался – видимо, занимался своими делами или спал где-нибудь в темном углу. Обычно домашние духи отдыхали за печкой, но в доме Кощея ее не было, да и зачем – здесь можно было годами обходиться без еды, а тепло… Кощей фыркнул. Погода всегда стояла никакая, было не холодно и не жарко.

Конечно, девица, которая вот-вот придет, непременно попытается навести свои порядки, но вряд ли она сможет хоть что-то изменить. Кощей усмехнулся: вот веселье будет, если молодица каким-то чудом притащит с собой целую печь! Но чем ее топить-то? Разве что костями. Впрочем, тут и готовить нечего, кроме прогнившего мяса умертвий. Другого не водилось.

Кощей давно потерял счет времени. Он мог спать на земле или у себя в доме, укутавшись в покрывало, а мог отдохнуть на берегу речки. Поначалу угольные волны, конечно, пугали его, потом попривык. Изредка, гонимый слабый надеждой найти хоть что-то живое, Кощей уходил чуть дальше от дворца, но встречал лишь умертвия, шептух и порождения морока, желающих его крови. Иной раз казалось, будто на помощь и впрямь звала живая молодица, но Кощей лишь усмехался и поворачивал к дому, а вопль за спиной перерастал в хриплое карканье или шипение. Так протекала… жизнь? Разве можно было назвать это жизнью? Догорание, не более.

Вдали показалась знакомая тень. Кощей узнал старого доброго Врана, потому не пошевелился. Следом шла девка. Молодая, ладная и вполне обычная. Такие и раньше водились в княжестве. Они то хохотали, то смотрели исподлобья, то сверкали очами и просили купить монисто, усерязи или шелковую ленту. Пламя в девке тоже было. Удивительно, что на него не сбежалась стая умертвий. Может, Вран помог или старая Ягиня дала какой-нибудь оберег? Наверняка помогла какая-то хитрость, по-другому – никак.

Кощей устало зевнул. За спиной послышался шорох. Домовой вышел на крыльцо и недоверчиво фыркнул: