Те глаза снились ей, мерещились вдалеке и звали на речное дно, но Василика выстояла. Желание отплатить Мраку его же монетой держало ее сильнее, чем что-либо, распаляло внутренний огонь и заставляло пламя отплясывать на кончиках пальцев.

– Ты похожа на Морану, – усмехнулся как-то Кощей.

Василика даже не сразу поняла, что это была шутка. Чтобы он, блеклый полумертвец, вдруг загорелся Жизнью?..

– Возможно, – не стала спорить она. – А ты видел ее?

Кощей не ответил, молча ушел к реке, чтобы выкупаться, но вернулся снова в крови. Умертвия напали на него в воде, и пришлось, бормоча заклинания, выбегать на берег, хватать заговоренный меч и резать, резать, резать. Хорошо искупался, ничего не скажешь.

Морана… Василика знала о богине только по слухам и рассказам Ягини. Говорили, будто она повелевает всеми смертями, а иной раз приходит в гости к Богине-Пряхе, чтобы решить, как поступить с клубком серебристых ниток. Еще рассказывали, будто Морана сама подарила Кощею меч, когда узнала, что тот не собирается возвращаться к живым.

Василика взглянула на меч Кощея. Зазубренный клинок словно скалился, а на смоляной рукояти сверкал смарагд, каких поискать. Такой меч Вран не унес бы на крыльях. Может, он уже был у Кощея, когда тот пришел в Навь? Спросить бы, да разговаривать с увядающим человеком не хотелось.

У нее было много вопросов, но стоило Кощею появиться рядом, как все они застревали в горле, и Василика погружалась в тоску и уныние, улавливая то, что чувствовал он. Угасающая искра – это всегда больно и грустно. Неудивительно, что ее воротило, да Кощей и не навязывался. Наверняка ощущал, что гостье не нравится находиться рядом.

Василике очень не хватало Костяной Ягини, ее целебных отваров и, самое главное, добротной жаркой мыльни. С ее помощью ведьма прогоняла уныние, выбивала травяным веником всю немощь, и под разрумянившейся кожей начинала бурлить сила. Но бревенчатая баня с запахами можжевельника и полыни осталась далеко.

Василика потопталась по сырой земле, взглянула на кости, выложенные рядами, и уселась в углу. Сколько лет Кощей провел здесь? Чьи-то ноги, ребра, лопатки, руки и головы – все служило основой для стен и крыши. Чтобы выстроить такое, надо трудиться не год и не два, а целую вечность.

…А ведь единственный вкус, который можно почувствовать в Нави, – это вкус крови. Осознав это, Василика вытаращила глаза. Да, горько-сладкая, черная, но теплая даже у умертвий. Как забавно выходило: она брезговала есть их мясо, но при этом постоянно ощущала кровь и находила ее… Вкусной? Удивительной?

Будь ее воля, она бы выпила кружку-другую: это было единственное, что имело вкус. Среди серого тумана и черной земли терпкая кровь выделялась. Теперь Василика понимала духов Нави, которые звали ее с собой. Да, они хотели получить живую девку.

Живая девка в непроглядном Лесу – как струя горячей крови в мире мертвых. Вкус, цвет, запах – и тепло.

Странно, что Кощей не сошел с ума. Надо бы спросить, как ему это удалось. Василике казалось, что прошло всего несколько дней, но чутье подсказывало: намного больше. Только Вран все не возвращался. Поэтому она продолжала учиться высекать искры из пальцев, плести проклятия и всаживать тонкие ножи так, чтобы они оставляли смертельные раны. Конечно, сперва ничего не получалось. Если бы не Кощей, ее бы давно убили.

Но он был рядом. Показывал Василике, как наносить удары, куда целиться, рассказывал, чего следовало ожидать от умертвий и почему нельзя трогать неупокоенных прозрачных духов. В Нави обитало много разной нежити, большинство – жуткие твари, остальные – ослабленные или несчастные, а порой и то и другое. Одних можно было убить мечом, других – только заклятиями, третьих – ничем. Василика сама не заметила, как глаза ее потускнели, а сердце огрубело. Если раньше она кричала при виде крови, то теперь смело наносила удар за ударом и не обращала внимания на черные брызги, пусть и било иногда прямиком в лицо.

Что-то ломалось и умирало, что-то рождалось в боли и горечи. Василика прислонилась к стене из белесых косточек и прикрыла глаза. Она все больше походила на нежичку. Бледная, угасающая, как сам Кощей. Ей нравилась охота. Это занятие разбавляло скуку и прогоняло тоску. Она понимала, отчего Кощей так часто ходил искать умертвий. Может, потому он и не повредился умом? Когда руки вечно были заняты, то думать много не приходилось.

Василика взглянула на свою косу. Растрепалась, стала сальной – под стать пепельным волосьям Бессмертного. Не зря брала деревянный гребень. Жаль, что сил на это не оставалось. Вот и теперь Василика лежала, не зная, как быть. Тревожные мысли копошились в голове, мешая спать, но усталость не давала лишний раз пошевельнуться. Отчего-то вспомнилось последнее купание в речке. Липкие чешуйки мертвой воды могли и впрямь пристать к коже так, что потом не сведешь. Какой же смешной теперь казалась ее боязнь русалок! Дочери Водяного были безобидными, даже утопленницы больше не навевали страх – до тварей Нави что тем, что этим далеко.

Василика заснула, сама того не заметив. Во сне она увидела переспевшую землянику, которая почему-то отдавала кислинкой и солью.

* * *

Василика напоминала ему о жизни, о том, что за Гранью время по-прежнему течет, одна эпоха сменяет другую. А в Нави стояла тишина. Старая горечь вскипала внутри, когда он смотрел на живую девку и вспоминал, что когда-то тоже был молодым да румяным, не то что теперь – иссох, выцвел и жил лишь в те моменты, когда вырезал сердце умертвию или ощущал соленый привкус крови.