Кощей надеялся встретить их всех здесь, среди мертвых. Но смерть искажала каждый облик, и Кощей не узнавал бывших живых среди духов Нави. Может, вон та шептуха, сидящая на ветке, была когда-то матерью Гневолода? А упырь, завывающий за речкой, – сам князь или северный конунг? Кощей никогда не узнает этого.

Но в одном он не сомневался: наверняка среди чудовищ нашлось бы немало его знакомцев, и если перебить почти всех, то можно будет сказать, что месть свершилась. Месть?..

Кощей усмехнулся, поймав себя на этой мысли. Надо же, он все еще думает о мести, хотя мстить уже некому. Все давно умерли: превратились в духов или чудищ, а то и вовсе рассыпались пеплом, а их кости украсили его дом. В сердце же осталось все то же. Давние обиды, притупившаяся со временем боль и страх за Василику – такую глупую, невзрачную, но боевую и пламенную. Какая ложь, и кому – самому себе! Кощей ведь боялся не столько за девку, сколько за свою шкуру. Ему не хотелось, чтобы кто-то напал на него в неподходящий момент. Как теперь, когда он сбрасывал рубаху, чтобы ополоснуться. Темная вода тут же обволокла тело. Чужую кровь смывать легко. Кощей вдохнул полной грудью и нырнул с головой. Да, опасно, но водицы он как раз не пугался. Вынырнул, пепельные волосы прилипли к спине.

Удивительно: его тело менялось, но крайне медленно. Пару раз приходилось срезать непослушную копну волос кинжалом, чтобы та не мешалась и не приносила хлопот. Он не девка и не богатый боярин, чтобы возиться с прическами и перебирать кафтаны с разными узорами. От одной мысли Кощей поморщился. Ну и гадость! Навидался таких – теперь аж воротило от воспоминания. Вот уж чего он не любил больше человеческой подлости, так это молодцев, расписанных, как последние кметки на смотринах, с тонкими белыми руками. Глаза у них бегали, словно их души страшились чего-то.

– Склизкие, как навья водица, – фыркнул Кощей, выходя из реки.

– Кто? – послышался голос Василики.

Он не удивился. Видимо, опять заскучала и решила пойти следом. С ней такое бывало много раз.

– Да все, – зевнул он, – кто живет в княжьем тереме.

– Ты бывал в княжьем тереме? – Василика заинтересованно взглянула на Кощея. – Расскажешь?

Он с трудом удержался, чтобы не выругаться. Все девки мечтали попасть в княжий терем, увидеть расписанные золотом стены, полежать на мягких подушках и вкусно поесть. Там даже простые слуги выглядели лучше деревенских кметов, хоть и работали не покладая рук.

Кощей служил при Гневолоде и жил в крыле для ратников. Ему часто приходилось видеть щуплых боярских сынков, охранять их, потакать им и проглатывать их оскорбления. Стоило одному такому порезать палец, как сбегалась половина стражников вкупе с няньками. И, конечно, знатным молодцам сватали лучших девиц. Впрочем, проживали подобные молодцы недолго – их травили, кололи или просто отправляли в дальние города. Поэтому со временем бояре стали отдавать детей воеводам на воспитание. Хотя разрыв между ними и простыми дружинниками все равно оставался. Никто не смел калечить родовитых молодцев без особой нужды и приказов воеводы.

– Нечего рассказывать. – Кощей пожал плечами. – Жил, служил, провинился тем, что не умер. Все.

Даже не соврал.

– Так вот на кого ты затаил обиду! – Василика горько усмехнулась. – Князь, значит, да?

– Помолчи, – шикнул он.

Верно догадалась, но что с того? Дела давно забытых лет не могли причинить еще больше боли, но и ворошить этот улей Кощей не хотел. Слишком много всего придется вспоминать и проживать еще раз.

* * *

Кость, кость, еще одна, и сверху – черепушка. Василика взглянула на черные дыры вместо глаз и вздохнула. Нет, создавать грубоватые фигурки ей совершенно не нравилось. Как она вообще дошла до этого? Еще недавно отскакивала в страхе, боясь, что ее обнимет какая-нибудь русалка или мавка в Лесу, а теперь спокойно перебирает чужие кости. И внутри ничего не шевелится, кроме интереса: кем было это существо, прежде чем превратилось в груду останков?

Кощей сидел рядом. Сперва они говорили между собой мало, но со временем все равно узнали друг друга неплохо. Ничего удивительного, ведь больше беседовать было не с кем. Разве что Домовой выскочит из-за угла, но он предпочитал одиночество.

– Когда ты понял, что не можешь покинуть Навь? – спросила Василика.

– Однажды, – пожал он плечами. – Попробовал, ушел далеко от дома. Сердце пропустило удар, затем еще, и так, знаешь, сжалось с болью, что стало не по себе. Чем дальше я шел, тем хуже себя чувствовал.

– И все же у тебя хватило сил вернуться, – подытожила она.

«Каково это – быть Бессмертным?» – вертелось на языке. Но Василика знала, что Кощею не понравится этот вопрос, да и ответ был ясен: тяжело. Стоило взглянуть на сутулые плечи, почувствовать усталость, и все станет понятно. Наверное, будь его воля, он вернулся бы к живым и посмотрел на изменившийся мир.

– Надо же кому-то гонять умертвий, – усмехнулся он. – Иначе к вам полезут и совсем жить не дадут.

– Ты не изменился. – Василика взглянула на Кощея. – Прошли столетия, а ты все так же жаждешь жертвовать собой, хоть и осознаешь, что никто не оценит этого.

Он нахмурился и опустил голову.

Кажется, она сболтнула лишнего, но пусть лучше так. Ягиня постоянно ругалась на молодцев, которые жертвовали жизнью зазря, ради каких-нибудь мелочей вроде зачарованных ягод или русалочьей чешуйки. Кощей от них отличался разве что сединой. Высох, постарел, но ничему не научился. Наверное, потому и не мог умереть, не пускала его Морана на ту сторону, зная, что не прошел до конца свой путь.

– Мне так спокойнее, – отозвался Кощей.

– Что, больше ничего хорошего не придумал, – зло прошипела она, – раз решил в жертвы податься?