Синие, как давно позабытое небо, колокольчики прорастали на голой земле и вроде даже посмеивались. Василика дважды проверила – да, и впрямь цветы, живые, с зелеными стеблями и листьями, которые дышали и невесть откуда брали силу.

– Говорят, у некоторых народов синий – цвет Смерти, – припомнил Кощей.

– Но они дышат, – возразила Василика. – Вокруг нас – неживые деревья и такие же мерзкие кустарники, а вот эти цветы… – Она запнулась, всмотрелась в синеву лепестков и выдохнула: – Да, Кощей, жи-вы-е.

Все ясно, это не он сошел с ума, а мир, раз в Нави выросли колокольчики. Может, Морана чего проспорила кому-нибудь из верховных? А что, разве не могла богиня Смерти разругаться с кем-то в пух и прах, а этот кто-то – взять и досадить ей?

Впрочем, объяснение могло быть другим, более… зловещим. Кощей даже знал, кого спрашивать. Но Василике не стоило слышать лишнего.

– Морана шутит, – невозмутимо махнул рукой он. – С ней такое бывает, хоть и редко.

– Странно. – Василика прищурилась, словно чуяла обман. – Жуть какая.

– Ага, – согласился Кощей. – Вернемся-ка лучше домой.

Он довел молодицу до костяного порога, а сам развернулся и побрел назад, бросив через плечо, что давно не купался в речке и не споласкивал одежду. Даже не соврал. Наверное, поэтому Василика ничего не заподозрила и лишь попросила не забывать об осторожности. Ага, забудешь тут, как же.

Кощей скрылся за развилкой. К счастью, шептухи жили рядом с черными водами. Их гнезда находились возле самого берега, в ивовых кронах. Деревья отдавали мертвечиной, как и все вокруг. На земле валялись серые, желтые, черно-оранжевые перья, пуха тоже хватало.

Две совы опустились на землю и, присев рядом с Кощеем, выжидающе наставили на него огромные бельма.

– В Нави расцвели колокольчики, – сказал Кощей. – Вы знаете, с чем это связано?

– Ж-ж-шивая, – прохрипела шептуха. – Тянет ж-ш-шиз-с-с-снь.

– Ей не нравитс-ся, – вторила ей подруга. – Она злитс-ся.

– Морана? – уточнил он.

Совы кивнули. Кощей поблагодарил за ответ, но слов им было мало. Пришлось достать нож, резануть ладонь… Как только первые капли упали на землю, совы метнулись поближе и принялись слизывать их с небывалой жадностью, так, словно много столетий не видели настоящей пищи. Кощей развернулся и побрел назад.

Страшное творилось в мире мертвых. Нет, он был рад увидеть яркие колокольчики, вспомнить, как выглядят настоящие листья, клейкие и пахучие, но это цветение означало одно: миропорядок рушился, расползался, как ветхая ткань. Неудивительно, что Морана гневалась. Впрочем, Кощей сомневался, что мир рухнет из-за одной Василики. Пошатнется немного – возможно. Но этого хватит, чтобы разозлить всех богов.

А что делать? Отправить Василику назад раньше времени, пустить по ветру все старания Ягини? Кощей цокнул. Не годится. Придется ждать и мысленно торопить Врана. Если станет совсем худо, так уж и быть, он сам проводит девку к алатырь-камню. Помрет, конечно, но это Кощея совсем не волновало. Прожил пару-тройку столетий, и хватит.

– И как ты тут только спишь? – послышалось ворчание Василики. – Ужас, до чего твердо.

– Если тело устало, заснет и так, – хмыкнул Кощей.

– Спину ломит, – скривилась девка.

– Уж прости, – сказал он. – Здесь тебе не царские хоромы.

– Я понимаю, – тяжело вздохнула Василика, – но все равно тяжело.

Василика будто и не заметила, что Кощей пришел такой же грязный. Скорее всего, притворилась. А может, ее не волновало, где он бродил и чем занимался. Пожалуй, так было бы лучше всего. Кощей привязался к девке и желал Василике добра. Он не хотел, чтобы молодица оплакивала его и выла, как волки на зимнюю луну.

Потому что там, у алатырь-камня, его ждала только Смерть, самая настоящая. Вот кто станет его невестой раз и навсегда. Кощей скривил губы в печальной усмешке и пригладил пепельную копну.

– Не можешь заснуть, считай бусины на ожерелье или монеты, – хрипло произнес он. – Иногда помогает.

Василика кивнула и улыбнулась. Что ж, эта улыбка стоила и колокольчиков, и взбудораженной нечисти. Раз боги сами привели ее в Мертвое царство, то пусть сами и забирают назад. В конце концов, без их позволения ничего во всех трех мирах не происходило.

Синие колокольчики так и стояли перед глазами. Кощей понял, что не успокоится, пока не глянет на них еще раз. Отголоски жизни откликались внутри, пробуждая давно забытое. Пока Василика вертелась, пытаясь закутаться в покрывало, он вышел из дома, отметив, что черепушки у порога немного покосились, надо бы поправить.

Голубые цветы были на месте. Россыпь колокольчиков отпугивала и приманивала одновременно. Умертвия глазели, но сорвать не решались. Было в этих цветах что-то пугающее. Кощей дотронулся до нежных лепестков. Тонкие, шелковистые, нежные. Ну как не восхититься, даже если это маленькое чудо – предвестник беды. Сорвать их было нельзя – тут же завянут. Поэтому Кощей просто любовался, не обращая внимания на умертвий. Просто поразительно, до чего может дойти человек, проживший не один век среди гнили и увядания!